Тимур. Тамерлан

— Благодарю, — коротко поклонился мирза, вышел вон и в крайнем неудовольствии, опасаясь, как бы кто-нибудь не сунул свой нос в привезённые для него подарки, поспешил в свой шатёр, натянутый неподалёку от того, в котором происходила предыдущая сцена. Вбежав в него, он увидел корзину, стоящую на столе, и нетерпеливо принялся извлекать из неё содержимое. Там были два кастильских кинжала тонкой работы, несколько свитков прекрасных испанских пергаментов, на которых сразу хотелось написать что-нибудь великолепное, десяток книг, которые можно купить только в Испании да разве что ещё в Магрибе[82], разные письменные принадлежности, а главное — бутыль с чернилами, довольно ёмкая, должно быть, с целый секстарий[83]. Именно ей и был так безумно рад секретарь и личный писатель эмира Тамерлана. Сердце его взволнованно заколотилось, он мысленно принялся успокаивать себя, что даже если кто и видел содержимое корзины, то едва ли нашёл что-то подозрительное в этой бутыли тёмно-синего стекла. Подарок — мирзе, известно — чернила! Что же ещё могут привезти из далёких краёв писаке? Не яд же! Яду самого лучшего и в Самарканде хватает, хоть всех жителей отрави.

С открыванием заветного сосуда пришлось немного повозиться — стеклянная пробка, вставленная в горлышко, прикреплялась к ободку металлической застёжкой, которую нетрудно было открыть, просто надо знать как. Наконец Искендер сообразил, и бутыль открылась. Он с трепетом макнул в чернила калям и, придвинув к себе лист бумаги, медленно начертал на нём имя своего государя: Тамерлан. Отложив калям в сторону, затаив дыхание, стал смотреть на надпись, обозначающую ненавистное имя. И вот чернила стали бледнеть, таять, исчезать… Исчезли! Надписи как не бывало.

Тамерлан, который только что существовал на чистом листе в виде начертанного имени, исчез, растворился, перестал существовать.

— Хвала Аллаху! — пробормотал Искендер, огляделся по сторонам, озорно усмехнулся. — Слава тебе, Господи! — произнёс он вполголоса на своём родном языке и мысленно добавил: «Иисусе Христе!»

Затем он зажёг лампу, взял лист бумаги, на котором только что исчезло начертанное имя, и стал водить тыльной стороной листа над пламенем. Сердце его отчаянно колотилось. Пламя трепетало, стремясь поцеловать, обжечь, подпалить бумагу. Буквы стали снова проступать, и вот уже вновь на листе бумаги возникло недавно ушедшее в небытие имя: Тамерлан.

Искендер положил лист на стол. Теперь надпись была совсем иного цвета, нежели вначале. Красно-коричневая, будто запёкшаяся кровь.

Мирза вышел из своего шатра и, успокаиваясь, обошёл вокруг него. Нукер-охранник, прогуливающийся по тропе неподалёку, вежливо поклонился секретарю великого Тамерлана, про которого говорили, что он заменяет эмиру неподвижную правую руку. Искендер улыбнулся и кивнул этому рыжебородому нукеру, увешанному оружием с головы до ног, будто есть кто-нибудь в мире, кто осмелится напасть на бессмертного Тамерлана или человека его окружения.

Солнце быстро опускалось к горизонту, и обширнейший сад постепенно пополнялся ожидающим благоуханием. Чувствуя, что внутреннее равновесие восстановилось, Искендер вернулся в свой шатёр, сел за стол, разложил бумаги, перелил немного волшебных чернил в пустой пузырёк, затем выпрямился, посидел несколько минут в молчаливом оцепенении, обмакнул перо в волшебные чернила и стал писать.

Глава 5

Искендер о Тамерлане

(Начало)

Месяца августа двадцать восьмого в канун великого праздника Усекновения честныя главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, в лето одна тысяча четырёхсот четвёртое от Рождества Христова, начинается повесть о богомерзком антихристе и лютом кровопроливце, хромом царе Тамерлане. Господи, благослови!

Рождение сего поганого царя Тамерлана было ужасное, дурных знамений и чудес многое множество происходило тогда по земле, так что даже родная бабка его, по имени Фату Яга[84], устрашилась, а была она знаменитой колдуньей в той земле Самаркандской. Она же и предсказала, что быть ему великим завоевателем мира и зловредным кровопийцею.

Родился же Тамерлан с полными кулаками крови, седой, аки старец; и повитух своих, принявших его на свет из утробы матери, кусал за пальцы, ибо уже имел зубы с рождения. И оттого все жители страны Самаркандской пришли в ещё больший трепет и недоброе ожидание худых времён.

Родом он был из захудалого колена знаменитого рода Барласов, отец его — Тарагай, дед — Баргуль, прадед — Илынгыз, происходивший от Богад-багатура, тот же от Анджали-нойона, который рождён Суюнчой, а тому Суюнче отец был Ирдамча Барлас, от которого же и род происходит. Ирдамча Барлас был племянником Кабыль-хана, прадеда Чингисхана, и посему Тамерлан получается дальним родственником грозного монгола, но поскольку не из прямого Чингисова потомства, то не имел права носить ханское звание, а только звание эмира, то бишь князя.