Тёмное наследие

Она отвернулась и услышала, как Мартин смешливо хмыкнул.

– Ко мне не прикасаться, – предупредил Тротт, садясь на пол и набивая трубку. – Ни в коем случае, понятно? Помещение можно проветрить, как уйду в транс.

– Недотрога, – пробурчал барон, усаживаясь по правую руку от него. Вики села напротив, изящно скрестив ножки, и глаза Мартина блеснули: он мог бы поклясться, что увидел кружевной край чулок.

– Если он в сознании, я его услышу, – терпеливо наставлял инляндец, зажигая длинную спичку и поднося к трубке. Табак, смешанный с настойкой гамарры, затлел, в комнате тут же потянуло сладковатым дымком. – Источники аккуратно начнете подкачивать часа через два. Можете говорить, я минут через десять уйду в транс. Выйду сам. Меня не трогать.

– Да поняли уже, – рявкнул барон. – Давай, зануда, закрывай глаза, или тебе колыбельную спеть? Данилычем там, может быть, уже закусывают.

Только сейчас стало заметно, как он злится и переживает за Александра.

– Алекс не мальчик, способен о себе позаботиться, – сухо ответил Тротт. – И ты знаешь, что он не легкая добыча.

Мартин раздраженно дернул губами, взлохматил пятерней волосы, но ничего не сказал. Вики хлопнула в ладоши, и гостиная погрузилась во тьму.

В темноте этой лорд Максимилиан Тротт мерно вдыхал и выдыхал дым из трубки, раскачиваясь вперед-назад и бормоча что-то на выдохе. Вокруг него начало разливаться мягкое голубоватое свечение. Оно расширялось, захватывая и тихо сидящих друзей, наблюдающих за началом ментального поиска, и пространство вокруг них, освобожденное от мебели. Дым струился в этом свечении, переливался, образуя причудливые картины, и Тротт наконец отклонился назад так сильно, что коснулся затылком пола. Трубка выпала у него из рук, и Мартин тихо подобрал ее. Свечение потекло вверх, образуя едва заметный призрачный столб. Макс резко выдохнул – и его напряженное тело расслабилось.

* * *

Александр Свидерский приходил в себя мучительно долго. В глаза что-то светило, но он видел этот свет будто бы через толстый слой черного стекла.

– Удивительно, как мощно и быстро у него восстанавливается резерв, – сказал кто-то. – Дуглас, бери, сколько можешь. Как почувствуешь, что теряешь контроль, прекращай.

– Я справлюсь, – ответил какой-то молодой мужчина.

Алекс сжался, вскочил, разбрасывая окружающих – перед глазами было темно, наткнулся кулаком на чье-то лицо – брызнуло горячим на костяшки, схватил еще кого-то за руку, повернул – человек заорал, раздался хруст – и тут на него словно навалилась каменная плита. Он упал лицом вниз, противодействуя давлению и пытаясь поднять Сеть щитом.

– Укол, – сухо сказал знакомый голос. – Быстро!

Он уже почти вырвался и первого, которого ощутил рядом с собой, отбросил Тараном. Что-то зазвенело, загрохотало, раздались ругательства – и снова его придавило, и сверху навалилось несколько человек. В шею кольнуло, и сознание поплыло, тело сразу стало непослушным. Но прикосновение чужой голодной ауры Алекс почувствовал очень отчетливо. И заскрежетал зубами от бессилия.

Его укололи еще раз, после того как в голове начало звенеть от оттока энергии. Ощущение было такое, будто у него берут кровь в донорском пункте.

– Двойную дозу, – приказал тот же голос. Свидерский никак не мог вспомнить, где слышал его. – И вниз. К женщине. Сюда прорываются, не хочу тратить силы на щит.

– Когда повторим?

– Ночью, – сказал он. – Господин Макроут, вы в порядке?

– Да, – тяжело просипел тот, кого назвали Дугласом.

– Продержитесь. Скоро здесь будет вторая участница ритуала.

Алекс слушал, пытаясь оставаться в сознании как можно дольше, и упрямо пытался пошевелиться. Он по-прежнему ничего не видел и не знал, было ли это последствием удара или укола. Но сознание уплывало, и последнее, что он ощутил, – это то, что его куда-то несут.

Очнулся он в той же темноте. Рядом кто-то тяжело дышал, всхлипывал, растирал ему лицо, руки. Он сразу понял, что это Катя. Обострился нюх, и пахло ею – немного тоски, чуть нежности и горечи, капля ее духов. Обострилось осязание, и Свидерский снова ощущал трепетные и шершавые прикосновения темной ауры.

– Ну-ка, отойди, – прозвучал грубый приказ.

– Не трогайте его! – закричала Катерина, и этот крик чуть не взорвал Алексу голову.

Раздался шорох; Свидерский приоткрыл глаз, но всё, что сумел разглядеть, – силуэты людей. Катю оттаскивали от него. Помещение было низким, маленьким, больше всего похожим на пещеру. В глаза ему снова посветили фонариком.

– Кать, – просипел Александр, повернув голову в ту сторону, где, кажется, находилась она, – дети в безопасности.

Симонова замолчала, перестала всхлипывать, только задышала часто-часто.

Лицо Свидерского прижали к камню – и он извернулся, зажал руку надсмотрщика и ударил его локтем в живот. Тот застонал, повалился – и на Алекса набросились еще двое, скрутили и вкатили два укола. Сознание снова начало уплывать.

Но в этот момент его позвали. Голову сдавило, как обручем. Короткие слова появлялись перед глазами, как пульсирующие точки, расплываясь сиянием.

Где ты. Где ты.

– Здесь, – прошептал он. Голоса не было, только губы шевелились.