Тёмное пророчество

Одной рукой я зачерпнул воды из Мнемозины, другой – из Леты. И выпил их одновременно. Вкуса у них не было, только сильный, жуткий холод, который обжигает так сильно, что потом еще долго не чувствуешь боли.

Мозг закрутился у меня в голове, как рог на голове у йейла. Ноги словно превратились в надутые гелием шарики. Мэг мучилась с веревкой, пытаясь обвязать ее вокруг моей талии. Мне почему-то это показалось просто уморительным.

– Теперь ты, – захихикал я. – Пей-пей-пей!

Мэг насупилась:

– И слететь с катушек? Не-а.

– Малышка-глупышка, если предстанешь перед оракулом без подготовки…

На лугу йейлы вырвались на свободу, оставив несколько квадратных ярдов земли без травы.

– Нет времени!

Мэг схватила меня за пояс и прыгнула вперед. Как верный друг она столкнула меня с края вниз, в черную пустоту.

33

Все отлично

Тону, мерзну, со змеями плаваю

Жизнь хороша, Бэтмен!

Мы с Мэг падали в темноту, веревка разматывалась с каждым ударом о камни, которые в клочья раздирали на мне одежду и кожу.

Я вел себя совершенно естественно – радостно верещал:

– УИИИИИИ!

Веревка резко натянулась, и я получил прием Гейлиха такой силы, что чуть не выкашлял собственный аппендикс. Мэг хрюкнула от неожиданности, отпустила мою талию и полетела вниз в темноту. Через мгновение раздался всплеск.

Я рассмеялся, болтаясь в пустоте:

– Прикольно! Давай еще!

Веревка у меня на поясе развязалась, и я упал в ледяную воду.

Видимо, из-за своего безумия я и не захлебнулся в тот миг. Пытаться выплыть, барахтаться, дышать мне тогда показалось совершенно ненужным. Воды Леты и Мнемозины боролись за власть над моим разумом. Я не помнил собственного имени, что безмерно меня веселило, но с изумительной ясностью помнил, как сверкали желтые пятнышки в змеиных глазах Пифона, когда тысячи лет назад он всадил свои клыки в мой бессмертный бицепс.

В темноте под водой не было видно ничего. И все же перед моими глазами то и дело мелькали образы – может быть, это просто была реакция глазных яблок на дикий холод.

Я увидел своего отца Зевса, который сидел на террасе в садовом кресле у бесконечного бассейна. За бассейном до самого горизонта простиралось лазурное небо. Обстановка больше подходила для Посейдона, но я знал это место: квартира моей матери во Флориде. (Да, моя бессмертная мама, когда отошла от дел, решила жить во Флориде, и что?)

Рядом с Зевсом на коленях, молитвенно сложив руки, стояла Лето. Ее бронзовая кожа красиво контрастировала с белой тканью летнего платья. Длинные золотистые волосы, заплетенные в сложную косу, падали ей на спину.

– Прошу тебя, повелитель, – молила она. – Он твой сын. Он усвоил урок!

– О нет! – прогремел голос Зевса. – Еще рано. Его настоящее испытание впереди.

Я рассмеялся и помахал им рукой.

– Привет, мам! Привет, пап!

Я был под водой и, скорее всего, видел галлюцинации, так что вряд ли они могли меня услышать. Однако Зевс посмотрел на меня и нахмурился.

Картинка исчезла. И я увидел другую бессмертную.

Передо мной парила темная богиня, холодное течение развевало ее эбеновые волосы, платье клубилось вокруг нее словно вулканический дым. У нее было утонченное благородное лицо, безупречно наложенный макияж – помада, тени, тушь – был выполнен в полуночных оттенках. Сверкающие глаза богини излучали ненависть.

Я обрадовался ее появлению:

– Привет, Стикс!

Она прищурила обсидиановые глаза:

– Ты! Клятвопреступник! Не думай, что я забыла.

– А я забыл! – сказал я. – Кто, говоришь, я такой?

В тот момент я был абсолютно серьезен. Я знал, что передо мной Стикс, богиня величайшей реки Подземного мира. Я знал, что она самая сильная из водных нимф, старшая дочь морского титана Океана. Я знал, что она ненавидит меня, и неудивительно – ведь она еще и богиня ненависти.

Но я понятия не имел, кто я такой и чем заслужил ее немилость.

– А ты знаешь, что прямо сейчас я тону?

Это было так уморительно, что я захихикал, пуская пузыри.

– Я получу свое! – прорычала она. – Ты мне ЗАПЛАТИШЬ за нарушенные клятвы!

– Ладно, – согласился я. – Сколько?

Она зашипела от досады:

– Сейчас я не могу ничего с тобой сделать. Возвращайся к своему дурацкому квесту!

Богиня исчезла. Кто-то схватил меня за шиворот, вытащил из воды и бросил на твердый камень.

Моей спасительницей оказалась девчушка лет двенадцати. Ее зеленое платье-футляр было разодрано, с него капала вода. Руки девочки были в ссадинах. Джинсы и красные кеды заляпаны грязью.

Подозрительнее всего было то, что стразы в уголках ее очков-«кошечек» не просто сверкали – они излучали собственный бледный свет. Я понял, что только свет этих созвездий, парящих у ее глаз, позволяет мне разглядеть девчонку.

– Мне кажется, я тебя знаю, – прохрипел я. – Наверное, ты Пэг. Или Меган?

Она нахмурилась почти так же грозно, как и богиня Стикс:

– Это что, шутка, да?

– Не-а!

Я весело ей улыбнулся, несмотря на то, что весь промок и дрожал. Мне пришло в голову, что я, наверное, впадаю в гипотермический шок. Я вспомнил все симптомы: дрожь, головокружение, помутненность сознания, учащенное сердцебиение, тошнота, усталость… Ого, да я крут!