Тёмное трио

Затаив дыхание, Тайка смотрела на серебряное кольцо с черепком. На пенсне красного стекла – старинное, как у буржуйских аристократов. На хрупкую, белёсую, явно древнюю дудочку, похожую на кость.

И туфельки. Туфельки на тонюсеньком каблуке-шпильке, обтянутые чудно́й кожей. Светлой такой. Напоминающей…

Тайка вдруг поняла и шарахнулась от находки. Вскрикнула, наткнувшись на мальчика, что как-то оказался позади, ещё успела заметить, что тот выронил пузырёк с некой жидкостью…

И лицо её накрыла влажная тряпка.

***

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

В голове – туман, в ушах – безмолвие. Хочется спать, словно гриппуешь, но мама успела дать лекарство. И ты падаешь, ме-е-е-едленно падаешь в никуда, утыкаясь лицом в комковатую подушку. Спишь, посапывая носом-пятачком, чтобы проснуться ранним утром, бодрой и свежей, как огурчик.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Фраза эта зудит комаром. Возникнув из тумана, летает в сознании, обещая нечто страшное, немыслимое…

И Тайка начинает пробиваться сквозь дрёму. Медленно, словно вся она в огромной кастрюльке, полной киселя. Руки-ноги-голова – всё в киселе, всё кисельное, тряское, невозможно-ненастоящее.

Ресницы дрожат. Из ушей словно вынимают беруши.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Тайка дёргается. И с ужасом приходит в себя.

Связанная, она лежит на земле, точно мёртвая бабочка, приколотая шпилькой в альбоме коллекционера. В памяти мелькает человек на кресте, что прячет бабушка. Мелькает – и исчезает, поглощённый вспышкой паники.

«Бояться надо живых, а не мёртвых».

Ветер приносит чей-то смех, но Тайка не может понять, кто смеётся. Двое подходят ближе, встают на колени слева и справа от трясущейся, немой от ужаса Тайки. На горбатом носу одного блестит кровавое стекло. Торчит из нагрудного кармана другого костяная дудочка.

Издалека ползёт к Тайке девушка, третья. Напрягаясь, везёт за собой, по самой грязи, белёсые ноги, уже обутые в страшные, кожаные туфельки.

– Спа… си… – слова застревают в горле. И только смех, только обещания и приказы кого-то четвёртого летают вокруг.

Три руки поднимаются: синхронно, изящно. В каждой – по ножу; пляшут по глади, не зная бед, беззаботные солнечные зайчики.

Пляшут. Пляшут. Пляшут.

И падает первое лезвие.

Глава 1. Крест. Кровавая борода

Крест знал, что произойдёт сегодня вечером, и что приключится ночью.

Знал с самого. Долбаного. Начала.

Сперва донёсся визг тормозов, а стоило выглянуть из окна, притаиться за модной занавеской – и вуаля! Увидел чётко, ясно, как на ладони – что обычно румяное, поддельно благодушное лицо его врага приобрело меловую бледность.

Так в темноте Богом забытого склепа светлеет погребальная маска. А под ней – костлявая жуть. Ничего человеческого.

Дверь открылась, закрылась. Отзвучало внизу эхо тяжёлой поступи.