Тёмное трио

Тут уж побелел Монти. Рита же, опять ощутив свою силу, неспешно подошла обратно к нему. Взяла за безвольную руку, потянула к себе… Возложить на мягкий, укрытый тонкой тканью бугорок.

Монти будто кипятком окатило. В голове мелькнули слова Жоржа: «Подстилка она, самолюбивая. Лишь бы подарочки. Жила бы в Москве – под Берию бы легла. Забудь ты её. Плюнь да разотри».

– Подстилка! – ненавидяще выплюнул Монти. – Думаешь, ты лучше всех, да? Дура! Да у меня сотни таких, как ты будет! Миллионы!

Монти вырвал руку, не успевшую коснуться девичьей груди, и пошёл – чуть не побежал – прочь. Внутри всё горело.

– Ты пожалеешь!.. – проорала вслед Рита.

***

Ночь всегда полнилась звуками: ни с чем не сравнимыми, тёмными… пугающими иногда.

Бывает, страдая от бессонницы, Монти лежал в постели и ловил эти звуки. Одними губами произносил названия: «Труба» – бульканье в туалете, «Дед Василь» – раскатистый храп, «Каштанка» – взвизг сонной собачки.

Но сегодня был другой случай.

Комнату заполняла тьма: липкая, мазутно-горячая. Мама посапывала на соседней кровати, но он всё никак не мог уснуть. Монти лежал без сна, вытянувшись во весь рост, точно игрушечный солдатик в узкой коробке. И слушал, обтекая потом, как за стенкой стонала тётя Оля. Ей было хорошо.

Вторя её голосу, попискивали пружины. На них качались, двигались туда-сюда. Медленно, затем всё быстрее и быстрее…

Вскрик.

Пальцы Монти вцепились в простыню.

Резкая тишина. Блаженная, невозможная… Полное безмолвие.

И тут – с другой стороны. Где Юлька с Петькой, молодожёны коммунальные.

Громче, настойчивее! Протяжнее!

Монти рывком повернулся на бок. Прижал ухо подушкой – со всей силы притиснул! Бесполезно.

Эти звуки уже в голове. Бьются в черепной коробке, кровь тревожат. Как же им сладко… как хорошо… а ведь Монти…

В закушенной губе вспыхнула боль, под закрытыми веками – образы: девушки в платьях, целая толпа, и Рита – конечно же, Рита – по центру. Выгибаются, танцуют для него. Будто наложницы для султана.

Монти видит их, видит себя. В пальцах – серебристая флейта. Он касается инструмента губами, порождая стонущий звук, касается дважды.

Шелка летят на пол, точно лёгкие волоски. И все они – розово-белые, упругие, невероятно нежные…

Монти отшвырнул подушку и, сев на кровати, попробовал отдышаться. Тело было мокрым, липким, как патока. Горело как в лихорадке. Губы щипало.

За стенами – новые звуки.

«Чтоб вас всех», – ругнулся страдающий Монти. Достал с тумбочки стакан с водой, отпил жадно… И чуть не поперхнулся.

Тёплая влага пахла розами. Риткой.