Типа я. Дневник суперкрутого воина

– Пожалуйста, расскажи, что произошло в субботу после уроков. Твоя мама говорит, что ты не рассказываешь, но она нашла твои вещи в стиральной машинке, и пахли они… – Аминат Камиловна остановилась, задумалась и сказала: – Туалетом. Ты можешь нам довериться. Мы никому не скажем, а, наоборот, найдем тех, кто виноват, и накажем их.

– Пожалуйста, – добавила типа мама.

Они обе смотрели на меня и ждали, чтобы я что-нибудь рассказал. Я не хотел ничего рассказывать, но, когда я сказал одну вещь, рот начал рассказывать все остальное, и я не смог остановиться. Когда я закончил, типа мама меня обняла, а Аминат Камиловна сказала: «Бедный ребенок!» – и взяла меня за руку. Она притворялась, это и так понятно, даже типа мама знала об этом. Я был злой, что они пытаются меня успокоить. Мне не нужна их поддержка. Когда я злой, мне нужно что-нибудь сломать. Кого-нибудь избить. Типа мама спросила:

– Что вы предпримете?

– Не волнуйтесь. Они у меня получат.

– Вы ведь понимаете, что это не должно плохо отразиться на школьной жизни моего сына? В классе своя атмосфера. Дети не любят, когда кто-то жалуется…

– Не волнуйтесь, – повторила она, перебив типа маму. – Это не первый подобный случай. Мы знаем, как это решить. Дайте мне несколько дней.

– Хорошо, – ответила типа мама.

На этом наш разговор закончился, мне разрешили умыть лицо в раковине в кабинете директора. Зачем она тут? Пока я мыл руки, на глаза попалась стена, увешанная различными дипломами и наградами. Я задумался, почему все награды учеников висят в кабинете директора, но, когда я пригляделся, оказалось, что вся эта стена посвящена Аминат Камиловне. Каждый диплом, каждая похвала, каждая награда – это все получала наша директриса, и половину дипломов подписала она сама. Это что получается, она как будто дарит сама себе на день рождения подарки?

Мы вышли из кабинета и пошли по длинному коридору. Мы рассматривали рисунки, посвященные осени, которые были развешаны по стенам.

– Я говорил тебе, что ее никто не любит, – сказал я. – Это потому, что она злая.

– Люди бывают разные, – ответила мне типа мама. – Иногда добрые, иногда не очень. Не очень добрых мне жалко.

– Я тоже хотел это сказать! Я не знаю почему, но мне иногда жалко директрису. А почему? – спросил я.

– Ну, – начала отвечать типа мама и замолчала. Она подумала над ответом, потом сказала: – Идем.

Мы подошли к окну, из которого было видно весь внутренний двор школы. Там было около десяти деревьев. Поднялся ветер, поэтому листья падали с них, как дождь, а земля была уже полностью завалена листвой. Крутой Али как раз во дворе сбивал руками и ногами листья, которые падали. Он никогда не промахивался и при желании мог ударить пролетающую муху в живот. Крутой Али очень крутой.

– Красиво? – спросила типа мама.

– Что?

– Вот это все. Осень, деревья, разноцветные листья, ветер.

– Ага.

– Вот такие, как она, – злые, как ты сказал, – не могут видеть красивые вещи. Они не видят осень. Не видят смешных детишек в колясках.

– Или котят? – спросил я, пытаясь понять, что она имеет в виду. Мне нравятся котята.

– Да, котят тоже не видят. Вот злые мальчики в твоем классе видят котят?

– Не-а.

– А ты видишь. Вот поэтому всех злых жалко, потому что они не видят, сколько хорошего их окружает. И ходят себе весь день злые, как будто… как будто птички покакали на их голову утром, когда они вышли из дома, – типа мама засмеялась.

– Фу-у-у, – сказал я и тоже засмеялся, а когда мы успокоились, она сказала:

– Мне пора бежать на работу. Ни о чем не волнуйся. Если будет хотя бы один косой взгляд на тебя, расскажи мне. Хорошо? Я им всем устрою.

– Я что, слабак, чтобы тебе жаловаться?

– Нет, конечно, просто я знаю, что ты их изобьешь так сильно, что родная мать не узнает. Зачем нам эти проблемы? Ты слишком сильный воин. Да?

– Ага, – уверенно сказал я.

В словах типа мамы была истина, ведь я мог кого-нибудь покалечить. Однажды утром типа мама попросила меня, чтобы я взял из холодильника яйца и передал ей. Я взял одно яйцо и сжал так сильно, что раздавил. В тот день я понял, что слишком сильный и мне нелегко контролировать свою силу.

– А теперь беги на урок. Что у вас сейчас?

– Математика.

– Хорошо, а я бегу на работу.

– Ага.

Так мы и разошлись. Типа мама быстрым шагом пошла в конец коридора, а я смотрел ей вслед. Если бы она была моей настоящей мамой, я бы крикнул: «Мам!» Она бы повернулась, и я бы сказал: «Я тебя люблю!» – и она бы бросила свою сумку, и побежала ко мне, и обняла меня, и мы ушли бы вместе из этой дурацкой школы, гуляли бы в парке, кушали бы мороженое (даже несмотря на то, что сейчас октябрь), потом выпили бы бананово-шоколадный коктейль, а потом пошли бы в кино смотреть офигенски крутой боевик, а потом пришли бы домой, смотрели бы все четыре части «Истории игрушек» и кушали бы гору попкорна, а потом я ложился бы спать, а она легла бы рядом со мной и рассказывала всякие крутые истории, пока я не усну. Но она не моя мама, поэтому я ничего не крикнул и поэтому она ушла на работу, а я пошел на математику.

На большой перемене мы сели с Расулом в столовой.

– Вы были у директора?