Типа смотри короче

Что делать? Что делать… Льдинка улетела далеко вперёд и выскочила под колёса вылезающего из сугроба автомобиля. Глядя на блестящие осколки, Маша чуть не заплакала. Она тащила эту льдинку перед собой от самой школы, она уже сроднилась с ней, а тут… Вдребезги…

— Уууу, садюга, — прошептала Маша вслед отъезжающему водителю и вошла в подъезд.

Уроки не делались, по телеку показывали сплошную фигню, а все игры на компе надоели до дрожи. Маша бродила по квартире, хватала в руки то книжку, то учебник, то диск, то старый набор с вышивкой, который валялся у неё уже три года всё в том же зачаточно-вышивательном состоянии.

Мама приехала неожиданно.

— Как, ты ещё не собралась? Нам выходить через полчаса, а ты даже не переоделась?

Маша с удовольствием зажала бы уши руками, и не стала этого делать только потому, что точно знала: будет ещё громче и дольше.

Еда в горло не лезла, одежда не надевалась, предстоящая тренировка вызывала дикое отвращение. Мама монотонно бубнила на заднем фоне, а в Машиной голове проносились дикие мысли. Подкинуть анонимное письмо… Позвонить по телефону… Анонимно. А как сейчас анонимно позвонишь, если все телефоны определяются? А если позвонить, то кому? И что сказать?

С одной стороны, Катька ревёт — её жалко. А с другой, Саша ей не двоек поставил, он хотел как лучше… И вообще — ябедничать нехорошо!

— Мама, ябедничать нехорошо?

Мама слегка опешила и сбилась с мысли.

— Нехорошо, конечно, — ответила она и продолжила про то, что нужно быть собранной и тогда «точнобудешьвсёуспевать…».

Уже в машине, глядя, как плачет, отпотевая, боковое стекло, Маша снова спросила. Не выдержала.

— Мама, а если что-то знаешь, но не говоришь, это значит врёшь?

Мама опять сбилась с мысли и насторожилась.

— У тебя что-то случилось?

— Нет. У меня ничего не случилось, — сказала Маша и уткнулась носом в окно.

Вокруг носа тут же начал расплываться «надышанный» кусочек.

— Когда как, — осторожно ответила мама. — Если от того, что ты не говоришь, кому-то плохо. У тебя точно ничего не случилось?

Кому-то плохо. Катька ревёт. А если Маша скажет правду, то реветь будет Саша. А он… Он… Не то чтобы нравится Маше… Маша считает, что вся эта любовь — глупости. И выдумки. Но оттого, что Саше будет плохо, выть хочется…

— Мам, у меня голова болит, я не могу сегодня танцевать, — решила Маша.

— Ну здрасьте, мы уже приехали! — обиделась мама. — Иди! Надо было меньше на диване лежать!

Маша вышла, хлопнув дверцей, и потащилась ко входу в ДК. Некстати вспомнила про разлетевшуюся на кусочки льдинку. «Как моё сердце!» — подумала Маша, но тут же пришла в себя.

— Тьфу, это ж надо такое придумать! — Машка взбодрилась, встряхнула головой и побежала на тренировку.

На обратном пути мама спешила и поэтому молчала. Молчала, даже когда её на полном скаку остановил «гаишник», радостно размахивая своей полосатой палкой. Маша уже приготовилась по губам прочитать все, что мама постесняется при ней сказать вслух… Но мама только крепче сжала губы и остановилась.

— Нарушаете, гражданочка! — весело сообщил в открытое окно молоденький сержант. — Что ж вы так? Ребёнка везёте, а нарушаете?

— Домой хочу, — улыбнулась мама, — поздно уже.

— Ну так тише едешь — дальше будешь! И деньги платить не придётся! — радостно сообщил гаишник. — А теперь вот придётся пройти в машину и оформить!

Мама вздохнула и начала отстёгивать ремень.

— Мам, попроси, он тебя отпустит, — заныла Маша, — тебя ж всегда отпускают! Или пусть на месте…

— Не хочу, — отмахнулась мама, — сегодня не хочу. В конце концов, я нарушила правила, он честно меня остановил. А я вот сейчас пойду и честно заплачу штраф. По квитанции.

— И кому ты что докажешь? — крикнула Маша, но её чуть не сдуло ворвавшимся в машину сквозняком.

Мама вернулась минут через двадцать. Кинула на полочку квитанцию и аккуратно вырулила на дорогу.

— И тебе не жалко? — спросила Маша, кивнув на бумажку.

— Не-а, — улыбнулась мама, — противно перед ними унижаться, просить… Штраф заплатила — совесть чистая. Оч хорошо!

И в этот момент Маша приняла решение.

Сашка, когда узнал, что она его видела, стал пунцовый. Сначала стал её пугать. Потом просить. Потом пообещал выдурить у сеструхи её старый телефон, который лучше Машиного нового…

Маше было одновременно страшно, и стыдно, и смешно.

— Короче, Саш, я тебе рассказала, теперь ты сам решай, что с этим делать. А моя совесть чиста.

Сашка ещё долго орал ей что-то вслед, но Маша, кроме облегчения, уже ничего не испытывала.

На последнем уроке пришла классная и сказала, что администрация школы приносит свои извинения Кате. Потому что тот, кто подставил оценки в журнал, сам во всём признался.

— Кто? — выдохнул класс.

— Не важно, — отмахнулась учительница и ушла.

А после уроков Маша видела, как пунцовый Саша стоял перед Катей, а она била его портфелем по голове.

А потом они ушли вместе. И Саша нёс Катин портфель. А Катя отряхивала его куртку от снега.

И у Маши в горле стоял огромный комок.

«Я ведь могла не говорить…» — подумала она. А потом вспомнила вчерашнее гнетущее состояние на душе и поняла, что не могла. Не могла не сказать.