Тиран духа

Когда солдат исчез в белой ночи, Элинор отряхнула с тела снег, потом наклонилась и старательно прислушалась. Священник еще дышал, но дыхание было очень, очень неглубоким.

— Конечно, Господь это поймет, — сказала она в темноту, потом склонилась над святым отцом, бережно обхватила его руками и тесно прижалась всем телом, чтобы ее собственное тепло не давало ему замерзнуть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Ричард лежал, свернувшись в клубок под одеялами, повернув к стене бледное личико.

Томас присел на край кровати и ласково положил руку на худое тонкое плечико.

— Что с тобой, малыш?

Тело мальчика сотрясала дрожь, словно в лихорадке, но монах не ощутил особого жара. Ричард ничего не ответил.

Томас перевел взгляд на сестру Анну и, молча задавая тот же вопрос, слегка качнул головой в сторону притихшего ребенка.

Она встала и жестом указала в сторону двери. Томас легонько сжал пальцами плечо Ричарда и последовал за монахиней.

Лишь только они оказались вдвоем в коридоре, отделенные от спальни дверью, сестра Анна покачала головой.

— У него нет жара, брат, но он почему-то не хочет говорить. Я надеялась, что уж вам-то он скажет что-нибудь, но, по-видимому, напрасно.

— Что произошло? Болезнь вернулась?

— Я сама не знаю, что и думать. После вашей встречи в часовне он был в отличном настроении. С аппетитом поел и даже согласился немного подремать, особенно после того, как я сказала ему, что Гринголету тоже нужно отдохнуть. Когда он спал, пришла нянька и стала умолять позволить ей посидеть с ним. Она очень переживала из-за того, что он улизнул от нее, и хотела оправдаться, но когда я ушла, он был совершенно здоров. Барон рассказал мне о валлийском травнике, говорил, мне это может показаться интересным. Я ушла от Ричарда и, боюсь, потеряла счет времени, изучая его возле казарм, где хранятся книги.

— Значит, вы ушли, и Ричарду стало хуже?

— По словам няньки, к мальчику пришел отец Ансельм. Он пообещал, что побудет с Ричардом. Он собирался развлекать его своими историями, пока та сходит в обеденный зал за остатками ужина. Когда она уходила, Ричард был весел, но когда вернулась, отец Ансельм уже ушел, а Ричард снова лежал в кровати. Нянька решила, что он уснул, но тут он вдруг заплакал.

— Заплакал?

— Нянька бросилась к кровати, но, лишь она коснулась его, как он закричал. Его лицо пылало, и она подумала, что лихорадка вернулась и мальчик опять в беспамятстве.

— Она послала за вами?

— Нет. Ричард успокоился, и когда она снова потрогала его лоб, он был холодный. Женщина решила, что ему приснился плохой сон, и принялась петь, чтобы его успокоить. Однако время шло, и ей стало казаться странным, почему он не двигается и ничего не говорит. Меня позвали к отцу Ансельму. Когда она услышала в проходе мой голос, то стала умолять меня заодно осмотреть Ричарда.

— Должен ли я понять вас так, что в Вайнторп-Касле эпидемия? Ансельм что, тоже заболел? Мы с ним встретились на лестнице, как раз когда он собирался пойти навестить Ричарда. Он сказал, что потом хочет отправиться в часовню, — у Томаса вырвался нервный смешок, — А теперь, видно, от излишне продолжительного стояния на холодном полу он схватил простуду.

— Не смейтесь, брат. Отец Ансельм в беспамятстве, и я опасаюсь за его жизнь. Здесь нет никакой загадочной болезни, разве что так можно было бы назвать смерть. Наша настоятельница, возвращаясь из часовни, нашла святого отца лежащим в снегу у входа на лестницу, ведущую вот в этот самый коридор. Возможно, он поскользнулся на узкой ступеньке и упал — как бы там ни было, у него в голове страшная рана. Если бы не настоятельница, он бы замерз насмерть. Но он может и умереть от своей раны.

— Не дай Господи! От него, конечно, воняет невыносимо, но это человек с добрым сердцем, и я не желаю ему зла. — Томас замолчал на мгновение. — Вы говорите, его нашли на улице? Во дворе?

Анна кивнула.

— И никто ничего не видел?

— Насколько мы знаем, нет.

— После того как мы попрощались, я пошел в обеденный зал что-нибудь съесть. Немного спустя ко мне присоединился барон. Мы договорились назавтра перечитать вместе все показания. Сейчас я припоминаю, что и в самом деле видел няньку. Она вошла в зал и тихонько прокралась вдоль стены, боясь, как бы барон Адам ее не заметил. Он сидел к ней спиной, а я не стал говорить, что она здесь. Наша настоятельница, должно быть, молилась в часовне, — перечисляя людей, Томас загибал пальцы. — Это не считая Ансельма и Ричарда, находившихся в спальне. А знаем ли мы, где были сэр Джеффри и его жена?

— Наша настоятельница упомянула, что видела сэра Джеффри в часовне. Его жена, скорее всего, была у себя, однако, боюсь, она вряд ли могла что-то услышать. Похоже, она уже давно уединилась с кувшином доброго вина.

— Странный способ скорбеть о человеке, который надругался над ней.

— Быть может, это и не скорбь вовсе, а ужас перед убийством так повлиял на ее рассудок.