Тиран (ЛП)

Хантер, вручив Ною стакан с водой, поднес соломинку к его губам. Когда тот закончил пить, Хантер поставил стакан на тумбочку и засунул руки в карманы куртки. Он молча изучал этот кусок дерьма, ожидая, пока тот успокоится и сможет его выслушать.

— Ной, я говорил с тобой об этом, но не думаю, что ты меня понял, так что теперь я здесь, и мы можем поговорить лицом к лицу. Ты должен позвонить своей дочери. Она хочет поговорить с тобой, чувак. Она сама это сказала, — мужчина, закатив глаза, приложил ладонь ко лбу и снова упал на подушку. — Я серьезно.

— Я знаю, что ты серьезно, но мне нужно сделать это по-своему. Мне нужно справиться с ситуацией так, как я хочу, Хантер.

— Но ты не справляешься с этим. В этом вся проблема.

— Я знаю, что это может быть для тебя шоком, но на самом деле это не твое дело.

— Сарказм на смертном одре? Мило. Может, мне надрать твою больную сраную задницу прямо сейчас? — Хантер хрустнул костяшками пальцев, пока Ной изо всех сил пытался сесть повыше, как будто это как-то могло помочь ему в акте физической расправы. — Мне плевать на то, как ты на меня сейчас смотришь. Я сверну твою гребаную шею и уйду отсюда, как ни в чем не бывало, — Ной, нахмурившись, удивленно раскрыл глаза, словно был поражен такой вспышкой. Этот человек, знавший Хантера лучше всех, определенно не должен был удивляться этой угрозе. — Я бы отдал все, чтобы еще раз поговорить с мамой перед ее смертью. Это неправильно, чувак.

— О, теперь все понятно! — Ной ткнул в него пальцем. — Значит, теперь речь о тебе? Нет, не о тебе, мужик. Это не имеет к тебе никакого отношения!

— Речь и не о тебе, ублюдок. Речь об Олив. Ты не можешь устанавливать эти правила.

— Какого хрена не могу? Я могу делать все, что считаю нужным! — Ной снова закашлялся.

Его грудь поднималась и опускалась под тонкой больничной пижамой, скрывающей его тщедушное тело. На этот раз Хантер просто наблюдал. Он не предлагал воды, похлопываний по спине или утешительных слов. Когда мужчина, наконец, успокоился, Хантер начал вправлять ему мозги. Решительно и беспощадно.

— Ты не можешь позволить себе роскошь быть мучеником или свалить отсюда, словно какой-то герой, не дав своей дочери шанса попрощаться. Все, чего ты хочешь, это исчезнуть, оставив свои последние поэтично написанные слова на сраном смятом клочке бумаги, засунутом в старую металлическую коробку. Как ты можешь быть таким говнюком? Нет, ты не останешься в памяти, словно какой-то гребаный герой. У тебя есть ребенок, чувак. Ты нужен ей. Ты не можешь повернуться к ней спиной. Кем ты себя возомнил, черт возьми?! — глаза Ноя увеличились в размерах, а затем в одно мгновение сузились, став темными и злыми. Хантер выпускал его демонов, нависнув над ним и свирепо взирая на него сверху вниз, упершись в матрас обеими руками и давя всем своим весом на кровать. — Ты не видел лица своей дочери, — сказал он сквозь сцепленные зубы. — Я видел, ублюдок. Мне пришлось посмотреть ей в глаза и снова сказать, что ее старик выбрал легкий путь, — Ной, цыкнув, отвернулся. — Ты должен изменить планы. Позвони ей.

— Тиран, ты должен уйти. Сейчас не время для этого, — Ной, махнув рукой, повернулся на бок и печально вздохнул. — Я слишком устал для этого дерьма… постоянно спорить с тобой. Хватит. Так будет лучше, поверь мне. Я знаю, что нужно моей дочери. Ты ошибаешься.

— Я ошибаюсь? — хмыкнул Хантер, покачав головой. — Я пытаюсь поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, и все, что ты делаешь, это пытаешься впарить мне какую-то чушь, на которую, как ты знаешь, я не куплюсь. Я знаю, что происходит на самом деле.

Схватив Ноя за подбородок, он заставил мужчину посмотреть на себя. Тонкие губы Ноя сжались — вероятно, ему было больно из-за того, как Хантер вцепился в его лицо, но тому было все равно. В глазах глупца стояла обида. Вдобавок ко всему, они были желтее, старых обоссаных газет. Как иронично.

— ОТВАЛИ. ОТ. МЕНЯ. — произнес Ной, стиснув зубы.

— Ты гребаный трус, чувак. Я не могу в это поверить, — Хантер отпустил его и начал ходить взад и вперед, его гнев с каждой секундой становился все сильнее и сильнее. — Ты подводил ее всю жизнь, и единственное, о чем она просит, пока ты ходишь под себя в этой постели с гребаной трубкой в члене, ты ей не даешь. Она просит об одной вещи, прежде чем ты дашь прощальный банкет, а ты даже не можешь этого сделать.

— На это у меня есть причины.

— Да? Что ж, никому нет дела до твоих причин. У тебя хватило наглости в прошлый раз намекнуть, что я был киской. На себя посмотри! Чувак, в следующий раз я привезу тебе «Котекс» — ты истекаешь кровью, как сука.

— Не беспокойся! Ты, у кого нет собственных детей, рассказываешь мне, что мне делать с моими! — крикнул Ной и закашлялся.

Хантер схватил свою шапку и, натянув ее, выскочил из палаты.