Тиран (ЛП)

Кроме того, для таких случаев у него имелась его верная рука и маленькая искусственная киска, или, как они называли это приспособление, фифи, которую он соорудил из свернутого куска старого полотенца, латексной перчатки, канцелярских резинок и вазелина. Он внутренне усмехнулся этому воспоминанию. Тюремное дерьмо. Выживает сильнейший.

Они продолжали идти по коридору, который, казалось, никогда не закончится. Путь к месту назначения занял какое-то время, но это было хорошо, потому что дало ему время еще раз обдумать свой план. У него была миссия, и она будет выполнена в полном объеме в соответствии с его судом.

— Исправительное учреждение Ионии — самая большая тюрьма в штате Мичиган, — пояснил мужчина, нарушая их затянувшееся молчание.

Хантер кивнул, хотя и так знал это. Он никогда не сидел здесь, но знал достаточно людей, которых перемещали по штату, среди которых были несколько заключенных, побывавших за этими стенами.

Проходя мимо стены из закаленного стекла, расположенной справа, он мог видеть некоторых заключенных, но они не могли видеть их. Внизу, в столовой, за столиками сидело несколько человек, которые с его точки зрения казались маленькими, словно куклы. Некоторые играли в карты, некоторые казались абстрагированными от внешнего мира, но многие просто разговаривали и смеялись. Остальные лежали в своих камерах и смотрели телевизор.

Самая худшая часть заключенных не разгуливала здесь вот так просто. Только не в этой тюрьме строгого режима. Их держали совсем в другом месте, подальше от лишних глаз. Этих последних обычно арестовывали за педофилию или какую-нибудь отвратительную хрень, связанную с убийством детей или стариков. Это был моральный кодекс заключенного: нельзя причинять вред собственной матери, старикам и детям. Если же становилось известно, что ты это сделал, что ж, ты автоматически попадал в задницу. Хотя этот олдскульный моральный кодекс начал ломаться, он все еще действовал.

Он снова погрузился в воспоминания.

Глядя на всех этих ублюдков…

Некоторые из заключенных были плененными птицами, многие были пойманными в ловушку монстрами. Некоторые, несомненно, находились здесь потому, что им больше некуда было идти. Быть бездомным было в некотором смысле хуже, чем оказаться в тюрьме, особенно в зимние месяцы. Северные зимы были убийцами. Выжить в жестокой мичиганской метели было практически невозможно.

Подойдя к стальной двери, мужчина поднес свою карточку к электронному табло, после чего раздался громкий жужжащий звук, дверь открылась и они зашли в небольшую комнату с раковиной, столом, двумя стульями и одним крошечным окном.

— Подождите здесь, пожалуйста.

Прежде чем Хантер успел ответить, мужчина исчез за стальной дверью. Хантер стал ждать, скрестив руки. Мельком бросив взгляд в зеркало, висевшее над раковиной, он едва узнал себя. Он не появлялся в доме Ниты уже пару дней, не желая видеть разочарования в ее глазах, сказав ей по телефону, что у него есть кое-какие дела по работе, не сказав при этом полной лжи. Она что-то подозревала, потому что знала его чертовски хорошо, лучше, чем большинство.

В любом случае, его бы не смогли отговорить от этого. Он уже принял решение. Он пришел из мира, о котором она ничего не знала. Она бы не поняла. Нита выросла в семье, принадлежащей к рабочему классу, живущему от зарплаты до зарплаты, но у нее была любящая семья, в которой приветствовались образование и хорошая работа. Возможность жить нормальной жизнью. Также практически каждое воскресенье она ходила в церковь.

С другой стороны, его детство было перевернуто с ног на голову. После того, как его психике был причинен невосполнимый урон, его пожилые бабушка и дедушка пытались собрать его воедино. Тогда он проводил больше времени на улицах, чем под крышей их дома.

Они делали все, что могли, но к тому времени ущерб уже был нанесен. Он оставался таким потерянным до тех пор, пока не понял, кто он и что он такое, и, наконец, не принял это. Теперь он нашел самого себя, и больше с этим не боролся. Хантер не чувствовал ненависти к себе, он уважал себя в полной мере. Он был одновременно и необходимым благословением, и злом.

Раздавшийся громкий жужжащий звук отвлек его от мыслей. В дверях стоял брат Рики, и они встретились с ним взглядами.

— Я должен был моему брату услугу. Пожалуйста, просто придерживайтесь уговора.

Хантер кивнул, и мужчина вышел. Подойдя к окну, Хантер выглянул наружу. Ничего, кроме колючей проволоки и депрессии. Некоторое время он стоял у окна, но вскоре он услышал, как дверь открылась, а затем закрылась, а затем раздался щелчок закрывающегося замка.

С улыбкой он медленно повернулся к Дрю Доуэри. Стоящий перед ним в тюремном комбинезоне, с растрепанными волосами и мешками под глазами мужчина выглядел как дерьмо. А еще он выглядел растерянным.

— Я знаю тебя…

— Я тоже знаю тебя, Дрю.