Тирант Белый

И вот на десятый день явились мавры под стены города и дали сражение. Тирант сражался вместе со всеми, ни на минуту не выпуская из рук оружия. Расставил он на стенах и башнях четыре сотни вооруженных воинов для защиты города, король же с остальными конниками, надевшими на лошадей белые чепраки, выехали из задних ворот, обогнули стену и неожиданно ударили по врагу с тыла, да так, что множество мавров осталось лежать на месте. Женщин же увели из города под охраной двух сотен воинов, и выстроились они в ряд вдоль вырытого рва, и каждая держала в руке толстую палку, издали напоминавшую меч.

А под стенами кипел жестокий и страшный бой, и вскоре бесчисленное множество мертвых и раненых покрыло землю. Тирант бился коротким и толстым копьем1, разило оно без промаха, и не сладко приходилось тем маврам, кого доставали его удары. Долгий выдался бой в тот день, и великое множество неверных отправились в ад. До того как покинуть город, велел Тирант двум сотням лучших своих воинов оставаться на месте и не вступать в битву. И, увидев, что множество пало народу с одной и другой стороны и что король Скариан и сеньор д’Аграмун славно бьются, оставил Тирант поле битвы и поскакал туда, где ожидали его двести воинов. С ними вместе ринулся он в атаку на вражий лагерь и, ворвавшись туда на скаку, завопили воины что есть мочи:

Маркиз де Лусана, коли здесь вы, выходите немедля — идет вам в руки удача, ибо сам Тирант Белый пришел освободить вас!

Услышав такой призыв, подумал Алмедишер, что этот чудный глас раздался с небес. Собрали они с маркизом все свои силы, яростно превозмогая боль, и как были в кандалах, выбрались из палатки и направились к Тиранту. Немедля признал Тирант маркиза и приказал одному из людей своих посадить его в седло прямо в кандалах, а Алмедишера усадил на круп собственной лошади и отвез их в город, где сняли с них кандалы и дали доспехи и оружие. Сам же Тирант немедля возвратился в лагерь, принялся поджигать его с разных сторон и велел людям своим помогать ему. Когда весь лагерь объяло огромное пламя, вернулся Тирант на поле битвы и отважно бросился выручать короля и сеньора д’Аграмуна, нанося врагам смертельные удары, и никто не мог остановить его в стремлении к славной победе. Мавры бросили в бой всех воинов, дабы противостоять христианам, и чем дольше длился бой, тем жарче и страшнее становился, и вот уже целые горы мертвых тел мешали воинам биться. И в ту минуту, как поняли мавританские короли и воеводы, сколь мало осталось у них воинов, а лагерь полыхает огнем, увидали они христианских женщин, недвижимыми рядами стоящих вдали, ибо до той минуты не замечали их в пылу сражения. Сказал тогда король Туниса:

Сдается мне, что не с христианами мы бьемся, а с крещеными дьяволами, а может, сам Магомет наш перешел в христианскую веру — не верят глаза мои, что горстка людей так храбро и доблестно сражается целый день без передышки, и огромная наша рать не может с ними сладить! К тому же подожгли они наш лагерь, и полыхает он теперь огнем. А те воины, что стоят вдали, только и ждут, пока обессилит наше войско, чтобы броситься на нас с тыла и растерзать на куски. Думаю, нужно нам отступить, да не в лагерь, а за ту гору. Опасаюсь я не воинов, что бьются на поле, а тех дьяволов в белых доспехах — взгляните какого росту их всадники, в жизни не видывал я подобных великанов.

А думал он так оттого, что женщины держали над головами тыквы и казались огромного роста. И тут же отвечал король Африки, собравшись с духом.

Глава 344

О том, как заявил король Африки о своем намерении.

Нет мне нужды доказывать правоту моих слов, а потому поверь мне, король Туниса: страшная мука терзает душу мою и тело, и сильнее эта мука самого страха смерти. Известен ты здравым своим умом, а потому прошу тебя, объясни всем прочим, что снисходительно следует отнестись к моим речам, ибо исходят они из уст того, кто потерял брата в бою и ни о чем ином не помышляет, кроме мести. Ведь только убив знаменитого Маршала, доставит мне моя рука не меньшую славу, чем та, что сам он стяжал на моих глазах. И коли поможешь ты мне избавиться от него — освободишь душу мою от страшной этой тяжести. Но только теперь, немедля, без раздумий и сомнений! Забудь о том, что оскорбим мы тем самым других королей, ведь все силы мои сковало непомерное горе с того самого дня, как лишился я любимого брата, и назначено мне судьбою последовать за ним, ибо готовит она мне суровый удел, а потому чураюсь я отныне мирских наслаждений, и поверь, говорю я чистую правду, ведь умереть — значит воскреснуть во славе и величии.