Титан

Стоя на террасе и глядя на луну, она думала о том, чего больше всего на свете хочет… Чтобы Ник снова полюбил ее, чтобы она снова познала любовь в его объятиях… Но потом она прикоснулась пальцами к своим шрамам на лице и горько застонала.

Когда-то он сказал ей, что важнее любви нет ничего в жизни, и оказался прав. Трагедия Дианы состояла в том, что, несмотря на все свое богатство, она не могла себе позволить самого важного — любви.

В 20-х годах XIX века столовая Тракс-холла была оформлена в очень модном тогда неоготическом стиле, и в течение целого столетия ничего в ней не менялось, если не считать косметических ремонтов. Потолок взмывал вверх, образуя свод как в соборе, вся его поверхность была покрыта изящной лепниной. Смотрелось красиво. Особенный эффект создавал контраст голубых стен и потолка с белым ажурным узором. Высокие окна наполняли комнату унылым светом.

Лорд и леди Саксмундхэм, Эдвина и все семь ее детей завтракали. Столовая Тракс-холла была ослепительно красивой, но настроение сидевших за столом было таким же пасмурным, как и погода за окном, где шел сильный дождь.

Чарльз Флеминг, который обычно отличался большой самоуверенностью, теперь находился в растерянности и терзался сомнениями. Он всегда рассматривал своего отца как человека, обладающего большой властью и могуществом, и осознание того, что этот богоподобный родитель вдруг угодил в тюрьму и может там остаться навечно, на корню подорвало самоуверенность Чарльза. Он никогда не отличался большой совестливостью, но временами нервно думал: уж не является ли эта семейная трагедия божьим наказанием за тот грех, который он совершил со своей сестрой? В семье не обсуждали происшедшее несчастье. Дед, бабка и мать, как могли, таили свои переживания за плотно сжатыми губами. Одно слово — англичане. Но дети знали, что их мама плачет у себя в спальне. Глаза у нее теперь были постоянно красные, опухшие. Они знали свою маму как очень спокойную и всегда уравновешенную женщину, поэтому ее теперешнее состояние говорило им о серьезности случившегося несчастья лучше любых слов. Страхи Эдвины оказались заразной болезнью.

Чарльз всегда думал о том, что, когда он вырастет, империя отца перейдет ему по наследству. Теперь же, доедая бульон, он со страхом думал: а сохранится ли вообще эта империя? Он всегда, сколько себя помнил, эксплуатировал отцовскую любовь к нему, но это не значило, что сам не любил отца по-своему. Он спрашивал себя: а доведется ли ему еще хоть раз увидеть отца?

Сильвию мучило ощущение вины больше брата. Она тоже спрашивала себя: уж не Бог ли наказал отца за ее с Чарльзом грех кровосмешения? Насколько любовь Чарльза к отцу была холодной, настолько же любовь Сильвии была пылкой. Сама мысль о том, что это она в ответе за то, что случилось с отцом, вызывала у нее физическое недомогание. «Неужели это возможно, — спрашивала она себя снова и снова, — что за грехи детей отвечают родители?»

Эдвина терзалась чувством вины не меньше своей дочери. Она часто перебирала в памяти все события их долгой совместной жизни. Вспоминала, как часто она высказывала Нику недовольство его бизнесом, вспоминала свою измену с Родом Норманом, многочисленные ссоры и скандалы. Эдвина укоряла теперь себя даже за свою ревность к власти и могуществу мужа. Да, он ей изменял, но, несмотря на это, в конечном счете, она всегда могла на него положиться. Он давал ей все, чего бы она ни попросила, включая карьеру кинозвезды. Он баловал ее подарками и, самое главное, любил ее. Как критически она всегда подходила к его недостаткам и как слепа была к его достоинствам! Она настолько была избалована им, настолько кичилась своей свободой и настолько занята собой, что, кажется, совсем не показывала ему, что она действительно очень-очень любит его!

Ник терпел пытки и унижения в злосчастном застенке «Фулсбюттель», но его семья, несмотря на милую обстановку Тракс-холла, тоже мучилась и страдала.