Титан

Ее звали Лена Пфайфер. Это была сорокавосьмилетняя женщина с седеющими светлыми волосами и пятьюдесятью фунтами избыточного веса. Вот уже три года она работала уборщицей в административном здании компании Рамсчайлдов. В последнее время компания работала в две смены по восемь часов каждая, чтобы удовлетворить все возрастающий поток военных заказов. Поэтому Лена в тот день, как и во все остальные, пришла на работу в полночь, когда все служащие, исключая охрану, разошлись по домам. Спустя два дня после визита Ника в Белый дом в два часа ночи Лена катила свою тележку с тряпками и щетками вдоль длинного коридора административного корпуса к служебному лифту. Она спустилась на первый этаж, вышла и, толкая тележку впереди себя, направилась к заводу. Билл Циглер, один из охранников, как раз опускал монету в пять центов в автомат с кока-колой.

— Как дела, Лена? — спросил он, забирая бутылку.

— Пожаловаться не на что.

— Ты сегодня вечером слушала «Эмос и Энди»? Отличная передача!

— Нет. У меня сломалось радио. Придется завтра нести в мастерскую.

— Что-то тебе постоянно не везет с техникой. Это ведь ты жаловалась на прошлой неделе, что у тебя полетела стиральная машина?

— Ага. Неужели ты думаешь, что я была бы просто уборщицей, если бы мне везло?

Проталкивая тележку в двери, она на прощанье подмигнула охраннику. Она быстро миновала зал с гигантским прессом и направилась в КБ. У самой двери она остановилась, достала большую связку ключей, выбрала нужный, отперла дверь, втолкнула тележку внутрь, включила свет и закрыла за собой дверь. Она наклонилась к своей тележке и вытащила небольшой фотоаппарат. С удивительной для ее комплекции быстротой она подбежала к сейфу и набрала требуемую комбинацию: 18 направо, 26 налево, 40 направо, 0. Шифр этот она узнала две недели назад, прислонив к замочному устройству сейфа специальное миниатюрное устройство, которое подслушивало щелчки при повороте ручек. Это устройство, последнее достижение «Сименс электрогерет актайн гезельшафт», было передано Лене доктором Игнацем Теодором Гриблем, шефом нью-йоркской резидентуры абвера.

Когда сейф был отперт, она вытащила из него последние чертежи разработанного Хиллом авиационного прицела, положила их на ближайший стол, осветила настольной лампой и начала перефотографировать.

В ту ночь она наконец закончила пересъемку всех нужных чертежей, что заняло у нее в общей сложности десять ночей.

— Я ненавижу этот дом! — кричала Сильвия Флеминг Хилл. — Я ненавижу, ненавижу, ненавижу его!!! Он маленький, корявый и воняет!

Она бросилась на отвратительный, по ее мнению, зеленый диван в гостиной трехкомнатного домика, который ее муж Честер — их семейная жизнь продолжалась уже восемь месяцев — снял на берегу Коннектикута.

— Можешь ты подождать со своими оценками еще хоть немного?! — кричал ей в ответ Честер с кухни, где он как раз открывал банку с пивом. — Мы и недели здесь еще не прожили, а ты уже заскулила! Со времени нашей свадьбы это уже четвертый дом, в который мы въезжаем! Мне надоело перетаскивать чемоданы! Черт возьми!

Он в ярости хлопнул дверцей холодильника и вышел из кухни, которую про себя называл «очаровашкой», прошел через столовую, которую находил «миленькой», и показался в гостиной, которая нравилась ему, как и все остальное в этом доме. Сильвия гневно наблюдала за ним, не вставая с ненавистного ей дивана.

— Здесь отвратительно! — сказала она. — Или ты хочешь, чтобы я врала тебе? Ты хочешь, чтобы я говорила: «О Честер, милый, это самый очаровательный домик во всем мире!» А я говорю: это дерьмо, а не дом! О Боже! Еще какой-то год назад я была самой знаменитой девушкой Америки! Моя фотография была на обложке журнала «Лайф»! Кто я теперь? Занюханная домохозяйка в этом Богом забытом городишке в Коннектикуте!

— Слушай, я не просил выскакивать за меня замуж!

— И я не просила! Меня отец заставил! И ты это прекрасно знаешь! Он буквально притащил нас к алтарю! Мне всего девятнадцать, а я торчу в этой дыре!

Он отставил свое пиво, подошел к дивану, наклонился, оперевшись руками о его спинку, и проговорил:

— В постели я что-то не слышал от тебя ничего подобного, — он хитро прищурился, наклонился и поцеловал ее.

После некоторого колебания Сильвия оттолкнула мужа.

— Никто не любит секс больше меня, — сказала она раздраженно. — Но ты не можешь заниматься им все время напролет. Когда тебя нет, мне нечего делать. Нечего!

— Найди себе увлечение, хобби.

— Какое? Игра в блошки?! Вязание? Целыми днями мне приходится смотреть эти бредовые мыльные оперы! Честер, я скоро тронусь, честное слово!

— Просто ты избалована.

— Да, я избалована! Меня избаловал отец, и я счастлива тем, что избалована! Ты, мой муж, хоть немного меня побаловал бы!

Честер мысленно приказывал себе сдерживаться. Нытье Сильвии стало раздаваться все чаще и чаще, и сносить его было все труднее. Порой ему хотелось задушить ее. Но он вынужден был из кожи вон лезть, так как ее папаша был его боссом.

— Чего тебе надо? — вздохнул он.