Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Даблдей не только стал повитухой для «Случайных воспоминаний», но и сделал другой ценный вклад в реабилитацию Рокфеллера. Как глава Ассоциации издателей периодики, он предложил Рокфеллеру обратился на обеде к нью-йоркским издателям; магната представит Марк Твен, главный сатирик Позолоченного века, и это даст великолепный театральный эффект. Как выяснилось, Твен созрел для этого начинания. Летом 1907 года его дорогой друг Генри Х. Роджерс перенес удар, и Твен оставался с ним на Бермудских островах с 24 февраля по 11 апреля 1908 года, скрашивая его выздоровление. Любимая дочь Твена, Сьюзи, умерла десятью годами ранее, в возрасте двадцати четырех лет от спинального менингита. Когда Фрэнк Даблдей сказал Твену, что сыворотка от менингита Саймона Флекснера, разработанная в Рокфеллеровском институте медицинских исследований сократила смертность от заболевания с семидесяти пяти до двадцати пяти процентов, Твен был только рад помочь.

Твен всегда был в хороших отношениях с Рокфеллером, считал, что он заслуживает, чтобы пресса его выслушала, и был уверен, что тот произведет хорошее впечатление на издателей. Не считая своего расположения к Роджерсу, Твен питал отвращение к ханжескому тону, с каким пресса часто нападала на тресты. Он все знал о деловой репутации Рокфеллера, но что-то упрямое и дерзкое в характере тянуло его ко всем обладателям такой восхитительно дурной славы. По мнению Твена, человек, которого столь дружно ненавидит американская публика, не может не обладать многими достоинствами.

Когда Даблдей предложил Рокфеллеру встретиться с издателями журналов, Рокфеллер, в связях с прессой уже стреляный воробей, ответил: «Конечно. Почему бы нет? Я готов встретиться и поговорить с любым собранием людей, друзей или врагов»⁶⁷. 20 мая 1908 года Даблдей сидел во главе обеденного стола в клубе «Олдин» в окружении сорока или пятидесяти издателей журналов, когда распахнулась задняя дверь, и Марк Твен, Генри Роджерс и два Рокфеллера, младший и старший, вошли друг за другом в зал. Как заметил о присутствующих Твен, «вероятно, не нашлось бы ни одного, чей журнал за последние несколько лет не приобрел бы привычки оскорблять Рокфеллеров, Генри Роджерса и других вождей «Стандард Ойл»»⁶⁸

. Рокфеллер избегал встреч с писателями, три четверти издателей, по оценке Твена, ни разу в глаза его не видели.

С кратким вступлением вышел Роджерс, потом Твен и затем поднялся Рокфеллер. В своей речи, проиллюстрированной случаями из жизни, он описал работу РИМИ. Рокфеллер все еще был высоким солидным человеком, но теперь в его глазах была заметка нотка меланхолии, и к издателям журналов было обращено более грустное и задумчивое лицо. Наутро Твен, как лектор, не имевший себе равных, набросал эти слова, пронизанные искренним уважением:

«Господин Рокфеллер вышел и говорил ровно, здраво, просто, по-человечески и с поразительной силой, в конце чуть ли не каждого предложения его прерывал всплеск аплодисментов; к моменту, когда он вернулся на место, все эти люди стали его друзьями, это была одна из полнейших побед, о каких мне известно. Затем встреча завершилась, и в общем порыве толпа двинулась к нему, и каждый человек сердечно пожал руку победителю, высказывая сердечные комплименты ему как оратору»⁶⁹

.

Это был невероятный триумф для замкнутого человека, уклонявшегося от выступлений на людях и так долго избегавшего прессы. К сожалению, Рокфеллер слишком поздно обратил этот навык в свою пользу, так как политический штурм «Стандард Ойл» неумолимо близился к финалу.

Глава 27

Судный день