Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

По завещанию Сетти ее гардероб описали, и вскрылась ее монашеская простота. Самым дорогим предметом одежды была котиковая шуба и муфта, оцененные в сто пятьдесят долларов. У нее была старомодная коллекция одежды из пятнадцати костюмов, оцененных в триста долларов и десятью шляпками – в пятьдесят долларов. Сетти так и не заменила золотое обручальное кольцо 1864 года, которое теперь стоило три долларв. Один потрясенный репортер писал: «Имея возможность держать гардероб, достойный королевы Елизаветы, она довольствовалась запасом, который по количеству и качеству могла бы повторить жена простого успешного делового человека»¹⁵.

После смерти Сетти Рокфеллер сделал последний крупный вклад: в 1918 году он выделил семьдесят четыре миллиона долларов на учреждение Фонда памяти Лоры Спелман-Рокфеллер. В память о жене он указал, что фонд будет поддерживать вопросы, которые поддерживала она, такие как баптистские миссии, церкви и дома престарелых. Но Фонд памяти Лоры Спелман-Рокфеллер вышел за пределы даров внутри конфессии, которые она предпочитала. В 1922 году под руководством Бердсли Рамла фонд начал вливать почти пятьдесят миллионов долларов в исследования в сфере социальных наук. Рамл, рослый красноречивый молодой человек, полный идей и курящий сигары, способствовал росту многих университетских социологических исследовательских центров и стоял за созданием Исследовательского совета по социальным наукам. К моменту, когда в 1929 году фонд памяти Лоры влился в Фонд Рокфеллера, он оставил значительный отпечаток в научном мире всего за десять лет существования. Как сказал Роберт М. Хатчинс из Чикагского университета: «Фонд памяти Лоры Спелман-Рокфеллер за свою краткую, но блестящую жизнь сделал больше для продвижения общественных наук в Соединенных Штатах, чем какая-либо другая организация»¹⁶.

* * *

К моменту смерти матери Эдит уже два года провела в добровольной ссылке в Швейцарии и все больше отдалялась от отца, сестер и брата. Кроме единственной встречи с Младшим она, похоже, не пересекалась с Рокфеллерами за свои годы за границей. Она поддерживала эпизодическую высокопарную переписку с отцом – и теплую, и отстраненную, и любящую, и слегка враждебную, так как она пыталась разобраться в своих смешанных чувствах к нему.

Отношения в браке у Эдит и Гарольда Маккормиков оставались близкими, но бурными. Во многом они классически не сходились: Гарольд был свободным и открытым, а Эдит отстраненной, властной и рассудительной хозяйкой своих эмоций. Иногда она находила мужа слишком шумным, тогда как он критиковал ее за холодность. Семейные трения, вероятно, усилила смерть двух детей: четырехлетнего Джека в 1901 году и годовалой Эдиты в 1904 году, события отбросившие тень на жизнь Эдит. Дела ухудшились, когда в 1905–1907 годах она перенесла туберкулез почки, но, к счастью, вылечилась. Эдит стала менее гибкой, начала придерживаться холодного протокола, даже от детей требовала договариваться о встрече с ней. Когда она выезжала, она сообщала точный маршрут кучеру и во время поездки больше с ним не заговаривала. Они с Гарольдом соорудили особняк на сорок четыре комнаты в Лейк-Форест, штат Иллинойс, назвали Вилла-Турикум, и никогда там не жили, нераспакованные коробки с фарфором и стульями остались пылиться в кладовых. Эдит, когда-то блиставшая в свете хозяйка, все больше закрывалась в особняке на Лейк-Шор-драйв, 1000, скованная ужасающей агорафобией.

В 1910 году, изучая новые места для завода «Интернэшнл харвестер», Гарольд летом два месяца ездил по Венгрии с Эдит, и это путешествие чрезвычайно истощило ее. На следующий год она в последнюю минуту отменила бал на двести человек без каких-либо объяснений, породив сплетни, что у нее нервный срыв. Примерно в это время Эдит пережила кризис религиозной веры, создавший пропасть между ней и отцом. Долгое время она подозревала, что проповедники выдают свои личные убеждения за евангелические истины. «Я ни разу не слышала, чтобы баптистский священник сказал что-нибудь с кафедры, что убедило бы меня, что он боговдохновенный», – заметила она однажды¹⁷

. В итоге, вспоминала она, «…в одно воскресенье священник закончил службу, я встала со своей скамьи и вышла на воздух, обещая, что больше не вернусь, и я сдержала обещание»¹⁸. Для Эдит это был момент исцеления, позволивший ей наметить собственный путь к спасению, но он также отдалил ее от семьи, напичканной простой баптистской набожностью.

Летом 1912 года она десять недель лечилась в клинике в горах Катскилл под наблюдением доктора Фурда и там восстала против традиционного режима свежего воздуха и упражнений, прописанных ей от депрессии. Она созрела для дерзкого подхода, в идеале содержащего близкие к мистике элементы, который заменили бы ее рухнувшую религиозную веру. «Моя задача в мире – это думать новые мысли», – заявила она однажды¹⁹. Другими словами, она была готова к первой встрече с Карлом Юнгом, швейцарским клиническим и экспериментирующим психиатром, который несколькими годами ранее лечил Гарольда.