Титус Гроан

К этой-то подпорке и направился Свелтер, рассекая филигрань лунного света, так что та, опадая, повисала, сверкающая, на его коленях. Проследить его путь было несложно. От самой двери и до места, где он ныне стоял, тянулось, словно во сне, ущелье с паутинными стенами. Оказавшись прямо за сломанным сундуком, он сократил расстояние между собой и врагом точно до длины своей руки с секачом. Воздух, разделявший их, немного очистился. Сейчас они были ближе друг к другу, чем когда-либо за всю эту дождливую ночь. Страшная, осязаемая близость, возникающая лишь там, где правит взаимная ненависть. Отдельные, непосредственные цели их совпадали во всем. Что еще у них было общего? Ничего, кроме Паучьей Залы вокруг, паутины, балок, безмолвной игры лунного света и перестука дождя в ушах.

В любое другое время повар потешился бы, демонстрируя превосходство своего ума. Он осыпал бы ядовитыми колкостями замершую перед ним, полупригнувшуюся долговязую фигуру. Но теперь, когда предстояло пролиться крови – какая разница, разозлит он своего врага или нет? Для его ума найдется занятие поважнее. Уму еще предстоит блеснуть – но блеском стали. И пусть последним оскорблением станет для Флэя невозможность отличить оскорбление от бараньей котлеты – разве что рассеченное тело его сохранит способность проводить подобные различения.

С миг они простояли, покачиваясь с пяток на носки. Затем господин Флэй, выставив меч, начал перемещаться вдоль балки влево – видимо, намереваясь подобраться к врагу поближе. Свелтер, следивший за каждым его шагом, скосил маленькие глазки вправо и обнаружил, что взгляд ему застилает столь плотная пелена древней паутины, что оставаться там, где он есть, для него неразумно. Мигом отшагнул он левее, одновременно метнув в том же направлении взгляд. Флэй, вглядываясь сквозь окутавшую его лицо плотную кисею, подбирался все ближе. Голова его находилась теперь прямо над нижним концом балки. Быстрый взгляд, брошенный Свелтером влево, принес недурные плоды. Задранный конец балки представился ему первым истинным другом в этом полном препон помещении, и когда повар вновь перевел глаза на тощего недруга, толстые губы его искривились. Можно ль назвать «улыбкой» это непристойное сокращение мышц, он и не знал, и знать не хотел. Пригнувшийся господин Флэй оказался именно там, куда повар намеревался его заманить. Подбородок его был, как всегда, выставлен вперед – словно обыкновением этим он обзавелся исключительно для удобства Свелтера. Нельзя было терять ни секунды. Когда Свелтер прыгнул, его отделяли от задранного конца балки три фута. На миг воздух наполнился таким количеством плоти и крови, что звезда под плечом Сатурна перемигнула, меняя цвет. Повар приземлился не на ноги. Да он и не собирался на них приземляться. Важно было ударить всем весом по высокому концу. Свелтер плюхнулся на него подбрюшьем, и дальний конец балки, взлетев, как живой, двинул господина Флэя под выпяченную нижнюю челюсть, растянув его в полный рост, прежде чем он замертво рухнул на пол.

Повар, гротескно распрямившись, в мгновение ока оказался рядом с поверженным телом своей жертвы. Вот она лежит, куртка задралась до подмышек, оголив худющий бок. Господин Свелтер занес секач. О, как долго он этого ждал! Многие, многие месяцы. Он перевел взгляд на свое укутанное в паутину оружие, одновременно веко на левом глазу господина Флэя дрогнуло, и через миг он уже отчетливо видел повара сквозь ресницы. Сил на то, чтобы пошевелиться, у него в эту страшную минуту не было. Он мог только смотреть. Секач вознесся, но тут Свелтер озадаченно уставился на него, заведя брови. И Флэй во второй за эту ночь раз услышал губчатый голос.