Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь

– Эйви. – Эмили отстранилась от мужа и протянула руку к дочери, словно не осознавая, что та вполне реальна, что она не жестокий призрак прошлого. – Птичка…

Тюльпинс медленно потащил девочку вперед. Когда она почувствовала прикосновение родных рук, тело ее обмякло. Эйверин опустилась на колени, а родители – следом за ней. Они обвили ее кольцом своих рук. Эйверин вновь оказалась дома. Ее скитаниям пришел конец.

Полночь что-то говорила, кто-то ей отвечал, но Эйви ничего не слышала. И только когда госпожа несколько раз настойчиво повторила имя госпожи Кватерляйн, девочка подняла голову и начала прислушиваться.

– Он подонок, Дарина. Посмотри, что из него выросло. Ты ведь не о таком сыне мечтала, верно? Хранительство ничего не потеряет, если его не станет, Дада. Но ты… Только подумай… Ты получишь вечную жизнь… Аромат цветов, твой милый Дьяре. Разве не об этом ты мечтала? Он ведь звал тебя замуж, Дада, верно? Сколько еще чудных деток может у вас быть, а?

– Никогда, – просипела госпожа Кватерляйн. – Я увидела сына, я счастлива. Никогда я не променяю его жизнь на свою. Он еще станет хорошим человеком. Он станет!

– Безмозглая дурочка! Он с самого рождения был злым! Скажи, что он видел во всем, Дарина? Все прекрасное и доброе ему чуждо! А вдруг он станет убийцей? Начнет отнимать жизни и покончит в Третьем, а?!

– Это ты! – Голос госпожи Кватерляйн зазвенел. – Это ты!

– Ну, допустим, милый Эдуард немножко исправлял поведение твоего мальчишки, пока он не стал таким… – Полночь звонко расхохоталась.

Эйверин пришла в себя. Она отстранилась от отца и прохрипела:

– Ты помогал ей? Ты и правда ей помогал?

– Милая, это ничего не значит! Все ничего не значит, понимаешь?! – горячо зашептал мистер Гиз, поцеловав маму Эйви в макушку. – Она рядом с нами, ты видишь?

– Эд, – Эмили подняла бледно-голубые глаза на мужа, – я ведь просила… Просила не искать меня… Я знала, знала, что она захочет пользоваться тобой… Эд… Ты много всего натворил?

– О, Эмили, дорогая, ты пришла в себя? Гейзы очнулись! Ура! – Полночь хлопнула в ладоши. – Ох, я забыла, вы ведь не были женаты? Конечно, милая, как ты могла выйти замуж, ведь имени твоего нет ни в одном документе, правда? А дочурка-то ваша и вовсе носит фамилию дядюшки, ты знала, Эмили? И года не прошло после твоего возвращения, как Эдуард примчался ко мне, а девчоночка осталась без родителей. Вот как все печально вышло.

Эмили, опираясь на плечо дочери, медленно встала на ноги и отстранилась от мужа. Она помогла подняться Эйверин и прижала ее к себе так бережно, словно та все еще была младенцем. Эйви впервые за долгое время почувствовала, что ей не надо больше защищаться и принимать каких-то решений. Рядом с ней есть большая и сильная мама. И вместе они точно со всем справятся.

– Эд, что ты сделал?..

– Эмили… – Лицо мистера Гиза искривилось от рыданий. Он раскинул руки, все еще стоя на коленях. – Я делал все, что она велела. Она сказала, что так я могу увидеть тебя.

Отец Эйверин протянул руки к жене, но та осталась стоять на месте, словно каменная статуя.

– Эд, она бы и так дала нам увидеться. – Голос Эмили был ровным, словно она нисколько не потрясена услышанным. – Тут никто для нее ничего не делал, Эд. Она просто устраивает эти встречи после каждого бала… Чтобы… чтобы мы сделали выбор… Что ты натворил, Эд? Что ты ради нее делал?

– О, Эмили… – Полночь подошла к мистеру Гизу и положила ладонь на его плечо. – Он держал ради меня в страхе целый город. Знаешь, скольким смертям он виной, Эмили? Знаешь, скольких он сгубил? Так не очевиден ли здесь выбор, а? Милая наивная дочурка останется с тобой, а этот подлец сгинет. А, Эмили? Как тебе такой выбор?

Мистер Гиз задрожал, но лицо его просветлело.

– Я готов, Эмили. Ради вас… Ради вас я готов принять… принять смерть… – сквозь слезы сказал он.

– Да что здесь происходит?! – не выдержав, взвыл Тюльпинс.

– Маа-альчик, – Полночь подошла к парню, – до чего ж любознательным душкой ты вырос. Если я скажу тебе о Создателе, Мастере над всеми, ты хоть что-нибудь поймешь?

– Нынешний Хранитель имеет этот дар. Он может создавать жизнь из ничего и обращать ее в прах.

Полночь удовлетворенно хмыкнула.

– А еще Искра всегда избирает того, кто хоть немного обладает этим даром… Я отбирала жизни, подпитывая этим свой Осколок… Я дарила жизни, – Полночь медленно обернулась, оглядывая гостей, – но у меня не получалось создать полноценную жизнь из ничего…

– П-подождите… Выходит?..

– Они лишь статуи, Тюльпинс. Они – камень и холод. Полное отсутствие жизни.

– Что?! Вы превращали мою маму в статую?! – воскликнула Эйверин. – Так, значит, там… в оранжерее… Это была она?!

– Я не превращала твою мать в статую. Она ею была. Я не могу дать ей полноценную жизнь, потому что она никогда не была живой.

Эйверин сжала руками голову. Как такое возможно?! Как такое возможно!