Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь

Эйверин посмотрела на добродушное лицо друга, крепко сжала зубы и даже зажмурилась, почувствовав, что сдается. Она на выдохе шепнула:

– Очень.

И слово это, подобно кирке, которой отец ее разбивал камень, вонзилось в стену, что она вокруг себя возводила. Долгие годы Эйверин запрещала себе скорбеть, запрещала скучать по родителям, плакать, запрещала вспоминать о былом счастье. Но сейчас по холодной стене прошла паутина трещинок, она надсадно затрещала, а потом вовсе рухнула. Эмоции захлестнули Эйверин, она откинулась на кровати и сжала зубами простыню. По щекам ее потекли крупные слезы.

– Тихо, тихо, Эйви. – Додо прижался лбом ко лбу девочки. Его глаза тоже повлажнели. – Эйви, пожалуйста. Эйви. Я не знаю, что у тебя случилось, как ты сюда попала. Но госпожа Кватерляйн ведь замечательная, правда? Эйви, все еще может быть хорошо.

Эйверин рывками втянула в себя воздух и просипела:

– Мне так надоело быть одной, Додо. Понимаешь? Всегда и везде, всегда и везде. Мама пела мне, что всегда будет рядом, – девочка яростно отерла слезы о подушку, – но где она сейчас? Почему я никогда не чувствую, что она рядом?! Понимаешь, Додо?! Я одна, я всегда одна!

– Ты не одна, Эйви! Не одна! – Додо поцеловал лоб девочки мокрыми горячими губами. – Я тебя так сильно люблю, что точно не оставлю!

Эйверин замолчала и резко отскочила к спинке кровати. Она смотрела на Додо дико и испуганно.

– У тебя очень красивые глаза, Эйви. – Додо ласково улыбнулся. – Пусть и черные. А теперь спи, пожалуйста. И забудь, что я сказал, хорошо?

Эйверин коротко кивнула и забралась под одеяло с головой: так она делала с самого раннего детства, когда ей становилось страшно. Додо улегся рядом с кроватью и засопел.

Когда Эйви, измотанная и уставшая, почти уснула, до нее донесся шепот:

– Я не так сказал, Эйви. Ты не забывай, пожалуйста. Только делай вид, что забыла.

Утро для Эйверин началось так же внезапно, как и окончился долгий, полный странных событий день. Первое, что она увидела, проснувшись, – перекосившееся лицо мистера Дьяре и его ужасно странные глаза: светло-зеленые, с коричневым ободком вокруг зрачка. Он тряс девочку за плечо и так встревоженно просил ее встать, что Эйви сразу подскочила.

– Додо? – испуганно спросила она.

– Нет, нет. Мальчишка застыл, но я о нем позабочусь. Он там, в углу. Не до него, понимаешь?! Мне нужна твоя помощь, Крысенок. – Мистер Дьяре взлохматил и без того не идеально лежащие волосы. – Сейчас привезут Даду. Ей стало… – Из груди мужчины вырвался судорожный вздох. – Ей стало хуже…

– Что? С госпожой что-то случилось?! То же самое, что и с Додо?!

– Нет, не то. Но мы должны о ней позаботиться.

Эйви хотела спросить еще хоть что-то, но выражение лица мистера Дьяре – испуганное, обезумевшее – объясняло все лучше глупых слов. Жизнь госпожи в опасности, и надо сделать все, чтобы с ней не случилось ничего дурного. Эйверин позволила себе вольность и крепко сжала гладкую ладонь колдуна. Он кивнул, тут же вскочил на ноги и опрометью бросился вниз по лестнице.

Эйверин подошла к Додо и, хоть и оказался он невероятно тяжелым, переложила его на кровать. Мальчонка вновь окаменел, но на лице его опять застыла рассеянная улыбка. Эйви подумала, что, если что-то плохое случится, она хочет запомнить друга именно таким: счастливым и улыбающимся. Но эта мысль настолько ужасала, что она испуганно потрясла головой: с Додо ничего плохого не случится, мистер Дьяре же пообещал. А ему, кажется, можно верить.

Эйверин, зная, что Додо точно ни о чем не вспомнит, наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Не девайся никуда, пожалуйста, – шепнула она и вышла из комнаты.

– Эннилейн, когда эта маленькая дрянь соизволит спуститься, скажи ей прийти ко мне! – донесся из зала голос господина Бэрри.

Эйви покачала головой и поспешила вниз. Девочка провела ладонями по лицу, ссутулилась и вошла в зал. Вместо вертящегося на языке «эта маленькая дрянь соизволила спуститься» Эйверин сказала лишь:

– Вы хотели видеть меня, господин?

– Да, хотел. – Бэрри развалился на диване. – Мне скучно. Почитай мне.

Эйви только потянулась к книжной полке, как на улице раздался страшный грохот. В приоткрытые окна ворвался мужской крик:

– Скорее, скорее!

Эйверин, испугавшись, закричала:

– Мистер Дьяре, привезли госпожу!

Наверху, в комнате Дады, что-то упало, но спустя несколько секунд на лестнице появился мистер Дьяре, побледневший, осунувшийся. Таким его видеть Эйви не привыкла.

Эйверин кинулась на улицу, а за ней Эннилейн и мистер Дьяре. Бэрри остался в зале, трусливо выглядывая из окна.

Мистер Тваль вел под руку госпожу Кватерляйн. От ее цветущего вида не осталось и следа: черты лица заострились, сквозь мертвенно-бледную кожу просвечивались темные дорожки вен.

– Ох, Дада. – Мистер Дьяре подхватил госпожу на руки. – Дада, милая, что ты…

– Время закончилось, Дьяре, – глотая слезы, ответила госпожа. – Время закончилось.

– Нет, Дада! Нет! – Лицо колдуна исказилось от страданий, и по полным щекам его потекли слезы.

Эннилейн охала, причитала, кружилась вокруг него, пока мистер Дьяре не рявкнул: