Тюремные байки

Валюха проявила бздительность и разрешила эту иконку сфотографировать у ней на глазах. Нема базара! Щелкнул я Миколку, потом к себе в лабораторию... Вот тут по уму какого-нибудь мазилу надо было подключить, чтоб он копию грамотно замастырил. Но я прикинул - баксы не водяра, не хер их на троих дербанить. Подобрал в размер древесностружечную плиточку и перевел на нее чудотворца. Я этих портретов со старых фоток людям столько налепил - не меряно! И все благодарили...

Поехали опять к приходской председательнице: все, Григорьевна, личное тебе благословение от патриарха Алексия. Прослезился, говорю, старичок. Так что по этому поводу грех не вмазать. А как разговелись, я себя по лбу: Валюха, совсем забыл, надо ж второй снимок сварганить! А то, понимаешь, ракурс не тот. Ясен перец, в тот же вечер мы ей Николу и подменили. В церкви темновато было, да и Валя дошла до кондиции... Короче, лобызнулись мы с этой водоплавающей на прощание и хотели по-шустрому лапти сплести38. И не было бы ни черта если бы эта сука свою помидоровку из чулана не выудила с такой блядь только на слонов охотиться а очнулись в обезьяннике39 и Миша тихо скулит матом. Такое дело просрали, такое дело! Главное, эта леблядь триперная так и не проснулась, когда нас в гадиловку40 волокли... Вырубил ее самогон начисто. А заодно и нас с Изей. Пока мы кемарили, народ попер с утреца в церковь. Оно бы и ничего, батюшка чего надо пропел, чем надо помахал, все чин-чинарем. И вдруг какая-то мандолина старая как завопит: "Батюшки-светы! Никола-то помолодел!" Чтоб ей, курве, на том свете чертям бублики печь... Ну, помолодел - тебе-то что за печаль? Он же, блин, чудотворец! Плесень глазастая, ведь даже поп внимания не обратил. Тут и про нас вспомнили. Вот народ: как что, так сразу реставраторы! Я им втолковываю, что мы чисто машинально доски перепутали, а они вешают нам с Изей еще каких-то индюков и запасное колесо от мотоцикла "Урал"! Вы, говорю, уроды, совсем берега попутали?! Вы нам чудотворца на индюков не разменивайте! Короче, от индюков мы отмахались, а колесо менты Изе паровозом прицепили. Тебе, говорят, все равно, а нам - процент раскрываемости и валенком меня валенком а внутрях утюг да не у меня внутрях а в валенке!

************

- ХОРОШАЯ БАЙКА, - лениво протянул положенец, когда сиамские близнецы завершили свое повествование. - Может, кто из жюри вякнет словечко?

Словечко вякнул сухой, узловатый и угрюмый бродяга Иван Бурый, голос которого звучал глухо и мрачно, как послание из потустороннего мира:

- И в чем тут хохма? Спалились на квасе41? Так у нас ползоны таких убогих пассажиров! Вон ижик Саня влез в лабаз, где бытовой техникой торгуют. Решил приглядеться, что к чему, слышит - один холодильник гудит, работает, падла. Распахнул - мама моя: ветчина, буженина, торты всякие, шпроты... Ну, и водяра, понятно. Гужанулся от пуза. Там и слег: разморило. Оказалось, торгаши хотели назавтра чьи-то аманины отмечать. Заваливают утром, а тут такой подарочек! Вот вам и ро/ман про графа Монте-Криста! Так он же не полез со своей гонкой на сцену погорелого театра!

- И вообще вся эта сказка говнецом попахивает, - вставил старый зэк Михалыч, под шум волны протискиваясь в первые ряды. - У нас на лесосеке в сорок седьмом одного церковного вора под балиндру пустили...

- Под какую еще балиндру? - не понял прыщавый парнишка в майке с блеклым олимпийским мишкой на груди.

- Под пилораму, чертяка немытая! Очень тогда этих клюкарей не уважали. В лучшем случае - пидарастили...

- Не, вы слышали этого Соломона Каторжного? - возмутился рассказчик Миша Ашкенази. - Може, ты мне еще споешь поэму ребе42 Маяковича "Шо такое нахес и шо такое цорес"43? Как жиденок хитрожопый: жрет сало, а утирает рибий жир! Мой покойный папа рассказывал байку про двух веселых гоев44, как те гопничали45 в Муромском лесе. Пришили одного клиента, глянули к нему в мазел46 - а там шмат сала! Один другому и говорит: "Ну, Ваня, давай захаваем эту бациллу47!" А тот пузо крестит и отвечает: "Ты шо, Мыкола, грех какой! Нынче ж постный день!"

- Ты, пархатый, не тронь Христову веру! - подскочил на заднем ряду Егор Андронов, возглавлявший в колонии арестантов, прибившихся к православию. Недавно они с дозволения хозяина соорудили в зоне небольшую церквушку, прилепив ее одним боком к школе. Приходящий с воли к осужденным батюшка посетовал, что эдак не по уму - как же, мол, совершать крестный ход вокруг храма? Но все же освятил и даже пустил по сему поводу обильную пастырскую слезу.

- Слышишь, ты, овца заблудшая! - огрызнулся Миня. - Кто бы гавкал! Егорий-Победоносец, ты бы лучше нам тиснул, кто спиздил со святой ударной стройки два ведра зеленой краски и сменял ее в третьем отряде на баллон самогона? Причем, что характерно, - у пидоров!

- Самогон не ебется! - парировал Егорий мощным и неопровержимым доводом. - Мне его петухи из баллона в баллон слили...

- Глохнуть всем! - сотряс помещение громоподобный рык Леща. - Кончайте этот кипиш! Мусоров, что ли, скликаете? Кто там следующий на подиум?

- А это куда?