Тюрьма и воля

Леонид Невзлин:

Начали нас давить. Помню, что Миша был в Америке. Мы с ним все время на связи. Пичугин уже сидит. Я начал плохо спать. Я даже могу сказать почему. Мне Шестопалов сказал, что все спецоперации происходят рано утром — в четыре-пять утра. И еще он мне посоветовал собрать некоторые вещи, чтобы в случае, если повяжут, чтобы уже было… Это же не просто так он говорил — вокруг «Яблоневого сада», где мы жили, крутились машины, за нами приезжали-уезжали «наружки», какие-то посты были постоянными, что-то готовилось… Один раз нам сказали: сейчас начнется — и мы были готовы. Но оказалось, что это по другому делу, не в тот раз. Так вот, Миши нету, я хоть и не в ЮКОСе, но получаю информацию. Стараюсь приходить не поздно. Читаю, нормально засыпаю. В пять утра — как штык — опа! — просыпаюсь. Рядом сумочка приготовленная. Я весил тогда 67 килограмм при росте 186. Это истощением называется. Очень видно на тех фотографиях в газетах после допроса в прокуратуре. От Мишиного спокойствия я обалдевал. Ничто не могло нарушить его распорядок дня. Как будто все протекало отдельно от него.

Потом предупредили, что Платона будут брать. Я бросил все, приехал в «Яблоневый сад», Миша был там, с кем-то встречался. На Платона был ордер выписан, я получил эту информацию. Почему не вывезли Платона? Это наша боль. Платона можно было вывезти. Но он плохо себя чувствовал, у него были проблемы с давлением. Платон еще до всех этих событий заранее договорился, что ляжет на обследование в госпиталь Минобороны. Ты не представляешь, сколько раз я себя корил. Ты не представляешь! У меня было все готово, чтобы его вывезти в Европу. Но когда несколько человек вокруг говорят: давай не так, а вот в больницу. Я согласился. Это, на самом деле, завышенные ожидания от окружающих и недооценка себя. Платону сказали, чтобы не звонил никому. Он позвонил. Его засекли по звонку и арестовали в больнице. Если бы я вывез Платона, мне надо было бы уезжать следующим. Потому что если модель была такая, что Мише надо было показать, что кто-то из близких берется и эта «экономическая» линия оборвалась на Платоне, то возникла бы криминальная линия на меня. На самом деле, две линии были с точки зрения исполнителей логичны: надо было показать, что это преступная группа, которая и грабила народ, и убивала народ. Думаю, логика такова.