Тюрьма мертвых

Дойдя до первой вагонетки, я скинул увесистый крюк, соединяющий ее с остальной частью состава, и, усевшись внутри, попробовал набрать комбинацию цифр из блокнота, вдавливая клавиши, которые обычно нажимали охранники, чтобы дать ход. Раздался короткий щелчок. Я попробовал еще раз, но снова щелчок. Кажется, это был не мой путь. Тогда я перепрыгнул к следующим рельсам и попробовал снова, но все повторилось. Я перебирался с путей на пути раз пять и уже начал думать, что действую неправильно, как вдруг на шестой попытке вместо щелчка раздалось шипение, означающее, что поручни начинают опускаться. От радости я чуть не взвизгнул, но сдержался, позволив себе впервые за долгое время улыбнуться. Вагонетка медленно поползла по рельсам, набирая обороты и приближаясь к темной арке тоннеля.

Понятия не имею, зачем мне нужно было все это и как я рассчитывал передвигаться по действующему крылу. Но что-то внутри меня говорило, что это – шанс узнать чуть больше, снова заглянуть по ту сторону, и, возможно, я найду выход, хотя это было лишь предчувствие, пустое и ничем не подкрепленное.

Вагонетка несла меня через длинные тоннели, действующие участки, через технические коридоры… Каждый раз, когда я проезжал один из них, мне казалось, что я уже был здесь, но на самом деле все они были похожи между собой. Наконец я почувствовал, что мой маленький состав сбавляет ход, а значит, совсем скоро остановка. Если я так просто въеду в действующее крыло и начну выходить на его середине – это будет фиаско. Нужно было что-то решать, причем очень срочно. Решение пришло само по себе.

Когда я въехал в последний тоннель, то увидел длинный состав, который начинался в тоннеле и растянулся на половину крыла. Моя вагонетка автоматически сбавила ход до минимума, и, когда до выезда из тоннеля оставалось метров десять, она плавно подкатилась к стоящему на стопе составу и, слегка тюкнув его, полностью остановилась.

Я мигом вылез наружу и, спрятавшись за одним из выступов в стене, стал ждать, выглядывая и проверяя, заметил ли кто мое появление. Я не спешил выходить из укрытия, и спустя минут пять вдалеке началось какое-то движение. Кажется, в мою сторону двигался охранник, за ним вдоль состава шла колонна заключенных, в руках они держали инструменты, ведра, строительные носилки. Догадаться было нетрудно – передо мной бригада рабочих, притом немаленькая. Охранник отдавал приказы, рассаживая заключенных по их местам. В его руках я впервые увидел оружие солиднее металлического прутка. Это был настоящий автомат. Для себя я сделал вывод, что уже неважно, какими патронами начинена обойма, результат будет одинаково неприятен для любого, кто попадет под раздачу.

Постепенно состав заполнялся, люди послушно рассаживались по своим местам, а охранник ни разу не навел ни на кого дуло. Я наблюдал за всем происходящим, слегка высунув голову так, чтобы краем глаза видеть, что происходит. Внезапно охранник резко посмотрел в мою сторону. Я еле-еле успел убрать голову. Сердце провалилось в область подошвы.

«Черт, черт, черт, надеюсь, не заметил. Только бы не заметил».

Я прикрыл рот и нос руками и начал прислушиваться. Тут до меня донесся звук шагов.

«Все, кажется, теперь точно конец», – подумал я, от чего ладони вспотели так, что хоть выжимай.

Я не дышал, не двигался, но это не спасало, охранник продолжал шагать в мою сторону. В голове я переживал будущий бой, представлял, как охранник обнаруживает меня, как я пытаюсь выхватить у него автомат, как у меня ничего не выходит, а дальше он стреляет в упор. За те полминуты, что он шел в мою сторону, я раз тридцать получил пулю в разные части тела и ни разу не выхватил автомат. Вот он уже в метре от меня, я полон готовности, пруток занесен над головой, дыхание учащенное. От стука в висках начинает трещать по швам вся черепная коробка. Глаза обволакивает пелена отчаяния, и я закрываю их, собираясь нанести удар, и вот… раздаются звуки снимающейся трубки, нажатия на клавиши и голос:

– Ночная смена готова к работам. Угу, угу, понял.

Трубку положили. Охранник направился в обратную сторону, и через минуту раздалось шипение опускающихся поручней. Все это время я не дышал, напряженный до такой степени, что тронь меня кто-нибудь, и я бы лопнул воздушным шариком.

Лишь когда в глазах начало мутнеть, а в груди закололо, я выдохнул и, привалившись спиной к стенке, съехал по ней. Жаль, под рукой не было зеркала, думаю, я поседел на полголовы. Немного уняв тремор и сделав дыхательную гимнастику, я осмелился и выглянул из-за своего убежища. Охранник пристегивал мою вагонетку к составу, и, закончив, он сам уселся в нее. Состав тронулся. Дождавшись, пока он уедет, я вышел из укрытия и, немного пошатываясь, направился к выходу.

Я вышел в крыло, ничем не отличавшееся от других. Все те же камеры от пола до потолка, железная дорога посередине и название крыла, выбитое на стене, с цифрой 9.

От вида камер к горлу подступил ком. Мерзкое ощущение замкнутости хлестало меня по лицу грязной тряпкой.

«На что ты надеялся? Выбраться? Тебе же ясно говорили – отсюда нет выхода!»