Тюрьма особого назначения

Доктор попрощался за руку с Нагайцевым, мельком кивнул начальнику учреждения и скрылся за дверью. А полковник Захаров, подавив зевок прижатой ко рту ладонью, нажал на кнопку у себя на столе, и через несколько секунд в кабинет вошел азиатской наружности сержант в форме внутренних войск.

— Отведите наших гостей в их комнаты и передайте мои распоряжения насчет ужина, — сухо приказал начальник, вставая из-за стола и протягивая ладонь бородачу Диме. — Завтра в семь тридцать вас разбудит капитан Гарин.

Позавтракаете, а после можете приступать к работе. Если Николай Арсеньевич договорится с отцом Павлом, то я не возражаю против встречи и с ним. Завтра с утра я уезжаю в Петрозаводск, и, стало быть, мы с вами больше не увидимся. Так что желаю вам всего доброго и прошу меня извинить — служба...

— До свидания! — улыбнулась Анжелика, при первом же взгляде на которую полковник подумал, что она «та еще штучка». Но хороша, чертовски хороша! — Было очень приятно встретить понимающее отношение к прессе и познакомиться с таким интересным человеком, как вы. Ну а по поводу журналов не беспокойтесь, я лично пришлю их вам заказным письмом.

— Не стоит беспокоиться, — буркнул Захаров, мечтающий лишь о том, чтобы скорее добраться до дома и выспаться перед завтрашней поездкой. — Работайте...

Он проводил взглядом покинувших кабинет журналистов и, сняв со спинки стула форменный китель, стал собираться домой. Смахнул со стола несколько документов в старый, из черного кожзаменителя, «дипломат», погасил свет, вышел в коридор и направился к КПП тюремной больницы.

Понимающее отношение к прессе!.. — мысленно усмехнулся произнесенным смазливой девчонкой словам подполковник. Если бы не этот странный позавчерашний звонок из управления с приказом разрешить интервью с «полосатыми», то я бы вас к моему режимному учреждению и на пушечный выстрел не подпустил! Писаки чертовы...

Капитан Гарин оказался коренастым мужчиной лет тридцати с подпорченным оспой лицом и бегающими маленькими глазками. Он вторично появился в похожей на одиночную тюремную камеру комнате Анжелики без пятнадцати минут восемь и, взглянув на не тронутую девушкой тарелку с рисовой кашей, усмехнулся.

Пристально оглядев журналистку от туфель до прически, он сообщил:

— Пора идти. Вы готовы?

— Разумеется, — кивнула Анжелика и, вынув из дорожной сумки с вещами портативный диктофон для записи интервью, вышла из комнаты вслед за капитаном, совершенно случайно бросив взгляд на прицепленную к его портупее коричневую кобуру с торчащей из-под застежки черной рукояткой пистолета.

Нагайцев уже стоял в коридоре возле перегородившей его серой металлической решетки с открытой дверью и о чем-то тихо разговаривал с главврачом больницы полковником Толмачевым. Рядом с Димой и доктором журналистка увидела священника в черной рясе, исподлобья наблюдающего за Димой.

Анжелика была готова поклясться, что священника с Каменного — а это мог быть только он — внешность журналиста интересовала куда больше, чем содержание его разговора с полковником.

— Доброе утро, доктор, — поздоровалась журналистка, поравнявшись с Толмачевым, и, тут же повернувшись к священнику, спросила его, специально придав своему голосу оттенок кротости:

— А вы, батюшка, если не ошибаюсь, и есть отец Павел, настоятель тюремной церкви в бывшем монастыре? Меня зовут Анжелика Гай. Очень рада с вами познакомиться!

— Благодарю вас, — чуть наклонил голову священник. — Николай Арсеньевич передал мое, что вы хотели бы встретиться со мной, и я не нашел причины, по которой должен был бы ответить отказом.

— Я бы попросила вас, отец Павел, рассказать нам о душевном состоянии этих людей, которым больше никогда в жизни не вернуться обратно на свободу. Для нашей статьи очень пригодилось бы мнение священника, для которого ежедневное общение с бывшими убийцами является, так сказать, его христианской, духовной миссией...

— Если я смогу вам помочь сделать по-настоящему объективный материал, то буду только рад, — согласился отец Павел. — Но для начала, как мне кажется, вам необходимо поговорить с самими Дроновым и Завьяловым. А уже после того — со мной.

Священник взглянул на капитана, и тот неопределенно пожал плечами, мол, как хотите. Но от отца Павла не смогло ускользнуть очевидное — Гарин заметно нервничал.

Впрочем, подобной реакции и ожидал от него отец Павел. По одному ему известной причине, о которой священник ни за что не стал бы распространяться вслух. Когда появившийся вчера вечером в дверях его отдельной палаты полковник Толмачев сообщил о прибытии журналистов, настоятель уже не сомневался — последняя точка поставлена. План побега начинает претворяться в жизнь...

— Тогда можем приступать, — сообщил главврач, встретившись глазами с Анжеликой. — Час назад я уже предупредил обоих больных, что к ним пожалуют гости. Дронов, правда, отнесся к этому известию равнодушно, но вот бывший банкир Завьялов выразил заметный интерес ко встрече с прессой: Итак, с кого начнем?

— Я думаю... — начал Нагайцев, но девушка перебила. его.

— Начнем с химика, если не возражаете.