Тьма. Испытание Злом

Зато столб стоял на прежнем месте, и на нем сидел новый, возможно, еще более редкой породы петух. Только ланцтрегер фон Раух за ним больше не полез, заявив, что и с прежним вышло слишком много хлопот. Кальпурций так и не понял, что именно имел в виду его непредсказуемый спутник.

Глава 12,

в которой только потому остался жив Кальпурций Тиилл, что не умел обращаться с детьми

Мне путешествие привычноИ днем и ночью – был бы путь…

А. С. Пушкин

Отличная каменная дорога шла через лес, вела из Хайделя в Гамр. Что не люди ее мостили – это точно. Гранитные блоки размером три элля на пять были так гладко отшлифованы и идеально друг к другу пригнаны, как люди никогда бы… Нет, они тоже так смогут, если хорошо постараются. Только стараться-то и не захотят – вот в чем незадача! Лучше натаскают булыжников, отешут на скорую руку, уложат с зазорами в палец толщиной – и пойдут громыхать повозки, прыгать на ухабах. Колеса в грязи не вязнут – и ладно! Мы, поди-ка, не короли, обойдемся! Да и король вдруг проедет – не беда, пусть видит, как народу живется…

Человечьи дороги бывали очень неплохи, если их строила казна. Но и она не гналась за ненужным совершенством. Светлые альвы и нифлунги – те не строили вообще, первые видели в мощеных дорогах попрание природы, вторые считали их излишеством, недостойным воинов. Так кому же, какому могучему древнему народу могла принадлежать эта прямая, как путь летящей стрелы, гладкая, как полы в тронном зале королевского дворца, гранитная полоса, связавшая два заштатных человечьих городка, специально выстроенные на ее концах? Об этом оставалось только гадать.

Их много было, таких дорог, коротких, в пару сотен шагов, и длинных, протяженностью в сотни лиг. Порой они выныривали из лесных дебрей, порой утыкались в горные хребты или тонули в море… Люди использовали их там, где это было возможно. Но чаще – обходили стороной, трепеща пред древним и неведомым. И напрасно. Опыт темных лет показывал: ни одна из ночных тварей, какой бы породе она ни принадлежала и как бы ни была голодна, не отваживалась даже одной ногой ступить на их красный и гладкий гранит. Вот уж где можно ночевать без опаски! Или скакать всю ночь напролет, потому что фельзендальские лошадки выносливы и неутомимы и можно не опасаться, что они споткнутся в темноте, упадут и переломают ноги.

Именно так поступили Йорген с Кальпурцием – не стали останавливаться на ночлег. Зачем, если можно выиграть время?

Ночь была ясной, луна выползла на небо, и свет ее отражался в черной глади гранита. Таково уж свойство красного цвета: он первый исчезает в сумерках. Глаз человеческий еще может различить зеленый, синий, фиолетовый, оттенки голубого – а красного уже нет, чернота вместо него. Кальпурцию было неприятно смотреть вниз, твердая дорога стала казаться рекой, он испугался, не разъедутся ли у лошадей ноги, будто на льду? Страх был глупым: они уже много часов подряд скакали по гладкому камню, и ни одна из фельзендалок ни разу не поскользнулась. Он понимал это, но по ночам разуму порой трудно удерживать верх над чувствами.

Сделать несколько коротких привалов все же пришлось. Не потому, что отдых требовался животным – как раз они-то не проявляли признаков усталости. Чего нельзя сказать было о седоках. Есть среди людей степные народы, настолько привычные к седлу, что могут не вылезать из него сутки напролет даже ради особой нужды. Вся жизнь степняков проходит верхом, для них это более естественно, чем ходить пешком. Но оба наших путешественника к их числу не принадлежали. По образу жизни и по роду занятий с длительной верховой ездой тоже связаны не были, и это сказывалось.

Гордый силониец, по праву считавший себя отличным наездником, терпел до последнего. Пожалуй, он предпочел бы выпасть из седла от утомления, чем выказать свою слабость. К счастью, Йорген не собирался доводить дело до крайности и время от времени объявлял без ложного стыда: «Все, больше не могу! Зад уже отваливается!» Охая и ругаясь чуть громче, чем требовало состояние тыльной части его организма, сползал с кобылы, плюхался наземь и больше не шевелился, предоставляя спутнику возможность почувствовать свое превосходство в процессе разведения костерка и подогревания остатков свинины на углях. Так уж сложилась жизнь ланцтрегера фон Рауха, что ему очень рано пришлось научиться подчинять других и отвечать за других, не слишком заботясь о себе и помощи ни от кого не ожидая. Он к этому привык. Но если кто-то рядом с ним желал быть старшим и сильным – он тоже не возражал. У младших есть свои преимущества.