Тьма падет

Ему тринадцать. Только что закончился футбольный матч, и теперь он стоит, обнаженный, посреди школьной душевой, и вокруг выстроились его одноклассники. Воздух пропитан триумфом и духом товарищества – но к нему это не относится. Он в проигравшей команде. Весь матч он держался поближе к краю поля, как мог избегал мяча и горячо надеялся, что его команда победит. Было бы куда проще, если бы его команда победила. Будь он среди победителей, никто бы не обратил на него внимания, но в этот раз он оказался среди проигравших. А проигравшим всегда нужен кто-то, кого можно обвинить.

От грязных кафельных стен эхом отражаются радостные вопли победителей, и он спиной чувствует, как все сильнее распаляются его сокомандники. Сегодня удача от них отвернулась, и на кого они сорвут злость? На главном неудачнике.

Том стоит в окружении голых тел, чувствуя, как его пробирает нервная дрожь. Вокруг витает запах пота и грязных носков, кругом – только чужие разгоряченные тела и грязь. О, как ему хочется, чтобы мистер Пайк, учитель физкультуры, включил наконец воду в душевых. Тогда он сможет быстро ополоснуться и наконец завернуться в полотенце. Том пытается прикрыть свою наготу руками: его тщедушное тело кажется таким уязвимым по сравнению с атлетически сложенными, полностью развитыми телами его одноклассников.

Не говоря уже о постыдной похоти, которую он испытывает при одном взгляде на их загорелые фигуры. Он ненавидит себя за то, что жаждет их так же сильно, как и страшится. Он просто хочет, чтобы холодный кафельный пол разверзся и поглотил его.

Мистер Пайк возникает в конце длинного коридора, ведущего к душевой, и поворачивает большой металлический вентиль. Трубы шумят и плюются, и наконец спустя мгновение душ оживает и комната наполняется паром.

– Давайте мойтесь быстрее! – выкрикивает мистер Пайк. – Пошевеливайтесь!

В холодном воздухе завиваются клубы пара. Том стоит за Эдвином Джонсоном – капитаном проигравшей команды. У него широкая мускулистая спина и подтянутые ягодицы. За спиной слышатся смешки, они становятся все громче и громче, и вдруг Том чувствует, как его толкают сзади, слышит неразборчивый шепот, потом – громкий издевательский смех. На его спину ложится холодная ладонь, и в следующее мгновение он уже летит вперед. Его слабое тело врезается в крепкий мускулистый зад Эдвина, кожа к коже.

Он отскакивает назад, но Эдвин уже стремительно разворачивается к нему, и лицо у него покраснело от гнева.

– Какого хрена ты творишь? – говорит он.

Том дрожит. По телу пробегает холодок, словно кровь враз замерзла у него в жилах, к горлу подкатывает тошнота. Его охватывает страх.

– Прости, – произносит он, отступая назад. Смех раздается снова, и еще одна рука ложится на его спину и пихает вперед. Том спотыкается и влетает в Эдвина, лицом к лицу, абсолютно голый.

– Отвали от меня, сраный педик! – в ярости орет Эдвин, но Том видит: злость в его глазах смешивается со страхом.

– Он на тебя запал, Эд, – произносит голос.

– Не позволял бы ты ему так себя лапать, – подхватывает второй голос.

– А то люди подумают о вас что-нибудь не то!

Вокруг них стелется пар. Кулак Эдвина вылетает словно бы из ниоткуда и с размаху бьет Тома в челюсть, и его голова безвольно откидывается. Затылок звонко ударяется о кафельную стену. Его охватывает боль, и он сползает вниз по стене, с силой ударяясь об пол копчиком. Тошнота становится все сильнее.

По выложенной кафельной плиткой стене тянется тонкая полоса крови.

Том поднимает взгляд и видит лицо Эдвина, перекошенное в гримасе ненависти и ужаса. Том пытается встать, но боль не дает ему сдвинуться с места.

– Вставай, гребаный гомик! – кричит чей-то голос. Да, встать было бы неплохо. Это было бы по правилам. Встать, когда тебя бьют – это мужественно. Том уже знал, что когда ты лежишь на полу, они злятся только сильнее.

Внутри наконец разгорается злость. Словно наяву, он слышит голос своего отца: «В драке главное твердо стоять на ногах, даже если из тебя сейчас последнее дерьмо выбьют. Позволишь повалить себя на землю – и тебе конец».

И в тот же момент его настигает еще один удар. Мощная затрещина впечатывает его голову в бетонный пол, и он чувствует, как хрустит выбитый передний зуб. Затем – удар ногой в живот. Эдвин хватает его за лодыжки и тащит по бетону, и вот на него обрушиваются струи горячей воды, и кулаков, и босых ног.

Последним Том запоминает мистера Пайка: как его красное лицо мелькает в конце коридора. Помнит взгляд его глаз, полных предвкушения и любопытства.

Мистер Пайк молча стоит и смотрит, как на Тома, объятого облаками пара, наступает разъяренная толпа.

А потом на него обрушиваются десятки ударов.

* * *