Тьма перед рассветом

— Ну вот, наконец-то, я вижу собственными глазами, что вы вернулись, леди Рея. Недаром я всем им говорила, что это случится непременно и очень скоро, — торжественно произнесла женщина, похоже, ничуть не удивившись, когда заметила Рею в объятиях матери. — Бьюсь об заклад, самое время выпить Особое Лекарство миссис Тэйлор, — провозгласила она непререкаемым тоном и Рея впервые увидела, как губы седовласой служанки её раздвинулись в широкой улыбке. Такого она не помнила за все свое детство и недоверчиво уставилась на Роули. Та улыбнулась и стала почти красивой.

— Вот увидите, миледи, теперь, когда вы вернулись, на щеках её светлости непременно снова расцветут розы. И должна сказать, миледи, — протарахтела служанка, со все возрастающим удивлением вглядываясь в фигуру стоявшей на коленях Реи, накидка сползла с её плеч, открыв сверкающее великолепие её наряда, — Никогда ещё я не видела вас такой красивой! Но все равно, мне кажется, будет лучше, если старая, верная Роули возьмет вас за руку, отведет в постель и даст большую ложку Особого Ле …

— Особого Лекарства миссис Тэйлор, — со смехом закончила Рея, — Здравствуй же, Роули!

— Миледи! — сморщенное лицо Роули расплылось в улыбке, — Ну, и переполох же вы устроили, ваша светлость, весь дом гудит, как пчелиный улей, — повернулась она герцогу, как будто возлагая на него персональную ответственность за весь этот шум. — Глупые горничные суетятся, словно это Майклмас[ 12]. Бедняжка миссис Пичем, вряд ли от глупых девчонок будет какой-то толк сегодня на кухне, придется ей готовить самой! Да, кстати, ваша светлость! Принести вам что-нибудь поесть или вы предпочитаете вначале немного вздремнуть? Должно быть, вы с ног валитесь от усталости после такого долгого путешествия, бедненькая вы моя! Ну, надеюсь, вы хорошо провели время, — продолжала Роули. Слова лились из неё могучим потоком, казалось, её уже не остановить.

— Я сейчас вряд ли усну, отец, — улыбнулась Рея, по-прежнему сжимая руку матери, — Мне хочется увидеть остальных.

— А я, если честно, в первый раз за много дней чувствую волчий голод, — со смехом призналась герцогиня.

Рея Клер бросила на мать встревоженный взгляд, впервые заметив, как сильно она исхудала. Герцогиня сидела, перекинув на грудь темные, густые волосы и выглядела такой хрупкой и беззащитной, что у Реи защипало глаза. Она поняла, что минувший год дорого обошелся родителям.

— Ох, ну что может быть приятнее! Мое старое сердце того и гляди, разорвется от радости! — воскликнула Роули и Рея заметила, как та тайком перекрестилась от радости.

— Передайте миссис Пичем и Мейсону, что мы будем завтракать здесь. А я пойду предупредить Робина и Френсиса, что их сестра вернулась. Был бы вам весьма признателен, Роули, если бы вы проследили, чтобы нам никто не мешал, по крайней мере, полчаса.

— Слушаюсь, ваша светлость, — кивнула Роули, поклявшись в душе, что не позволит никому даже близко подойти к двери. — Страшно сказать, ваша светлость, но, похоже, Мейсон уже не тот, раз уж вам удалось войти в дом, а он не караулил вас возле дверей. Вот что бывает, когда у человека разбито сердце. А ведь он свято верит, что хранит семейные традиции герцогов Камаре. Да и слух у него совсем не тот, с вашего позволения, — продолжала брюзжать старая Роули, направляясь к двери.

— А теперь сядь возле меня, Рея, чтобы я могла насмотреться на тебя, девочка, — сказала герцогиня. Она была совершенно уверена, что могла бы вечно смотреть в дорогое лицо. Сколько же времени она мечтала о том, что этот миг, наконец, настанет! — Старушка Роули права, моя дорогая! Я никогда не видела, чтобы ты выглядела такой прелестной! А ты как считаешь, Люсьен? А слушая Элис, я ожидала, что ты вернешься больше похожей на скелет! — с печальной улыбкой сказала герцогиня. Боль в сердце напомнила ей о всем том ужасе, что мог выпасть на дою обожаемой дочери во время плавания по морю.

— Отец сказал мне, что вы оставили Элис жить здесь, в Камаре. Спасибо, мама, — искренне сказала Рея. Она снова вспомнила те ужасные дни, когда они с Элис во время плавания стали подругами по несчастью.

— Я была счастлива сделать все, что угодно, для несчастного ребенка. Если бы не она, мы бы даже и не подозревали, что ты осталась в живых и не узнали бы об этом жутком путешествии в колонии. Даже услышать обо всех этих несчастьях было благом для нас, ведь, по крайней мере, мы знали, что ты осталась в живых. Бедная девочка рассказала мне, как вы подружились и как ты часами рассказывала ей о нашем замке и всех нас. Когда её привезли сюда, она была так напугана вначале, но потом так привязалась к Камаре и всем нам, что у меня не хватило решимости отослать её в Лондон. У неё ведь нет никого на свете, а у нас здесь сколько хочешь свободных комнат, — бормотала герцогиня, стесняясь того, что она считала слабостью, и что на самом деле было добротой и великодушием.