Тьма сгущается перед рассветом

«Военнообязанные офицеры, младшие офицеры и солдаты, получившие повестки голубого цвета с двумя желтыми полосками, с одной, двумя и тремя звездочками, фамилии которых начинаются с букв D и E, должны немедленно явиться…»

Кинотеатры столицы начали показывать документальные кинокартины об укрепленных линиях «Зигфрид» и «Мажино». У центральных кинотеатров и на главных улицах железногвардейцы распространяли листовки с речами и портретами фюрера.

Под вечер варшавское радио передало, что Бек прилетел в Лондон. Здесь, как абиссинскому негусу Хайле Селасие, австрийскому канцлеру Шушнигу, услужливому президенту Бенешу, ему обещали помочь. Но пока что румынское правительство Арманда Калинеску распорядилось образовать недалеко от города Яссы лагерь и интернировать польских беженцев…

По всей стране благотворительные организации проводили сборы средств в помощь полякам, а местные власти под видом конфискации оружия забирали драгоценности. К полякам наезжали также местные богачи и скупали за бесценок одежду, ковры, золотые вещи, автомобили. Поляки не знали ни языка, ни цен, ни на каком свете они находятся…

Вскоре Варшава оказалась под обстрелом германской артиллерии. Дороги на юг по-прежнему были забиты беженцами. Они ехали на телегах, велосипедах, детских колясках, но большинство шло пешком. Их обгоняли богачи-соотечественники на тяжело груженных машинах…

В Бухаресте внезапно стало известно, что польское правительство перебралось в Люблин. «Порунка Времий» выпустила «Специальный выпуск» с сенсационным заголовком:

«Теперь и на севере мы будем граничить с Германией!»…

Вечером, когда Морару, вернувшись из какой-то поездки с профессором, пришел в пансион, первое, что он сказал ня Георгицэ вместо обычного «добрый вечер», было:

— Ну как, дядюшка? Гитлер заказал новую стопку! Опять «последнюю»?!

Ня Георгицэ с деланным спокойствием показал газету. В вечернем выпуске «Ултима Ора» было перепечатано сообщение английского правительства о прибытии в румынский порт Констанцу истребителей для поляков.

— Ого! Увидишь, что будет! Помощь теперь потечет вовсю… Факт! Ты не шути! Из-за Польши вступили в войну такие державы, как Англия и Франция. Это тебе, Аурика дорогой, не фунт изюма… Конечно! Сейчас все переменится. Факт!

Однако в ту же ночь бухарестское радио передало официальное правительственное заявление, что никаких самолетов для Польши в Констанцу не прибыло… Кое-кто поговаривал, будто правительство отказалось принять самолеты, чтобы показать Германии полнейшее соблюдение нейтралитета…

Но через несколько дней в Бухаресте стало известно, что Польша вовсе не нуждается в самолетах… На румынских аэродромах начали приземляться польские самолеты… Газеты печатали заявления польских летчиков, высказывавших недовольство своим правительством и командованием, которые куда-то сбежали, оставив армию и народ на произвол судьбы. Поляки в один голос обвиняли англичан и французов в лицемерии и предательстве.

Ня Георгицэ ходил как пришибленный. Он слушал радио, перечитывал по нескольку раз в день газеты и молчал…

В Бухаресте возник новый слух. Поговаривали, будто командующий польской армией маршал Рыдз-Смиглы, президент Польши Мосьцицкий, министр иностранных дел Бек и еще кое-кто из польского правительства находятся на севере Румынии. Когда это стало известно железногвардейцам, несколько десятков молодчиков вышли на центральную улицу Бухареста с плакатами, обвинявшими правительство Арманда Калинеску в нарушении нейтралитета по отношению к Германии. Фашисты требовали немедленной конфискации польского золотого запаса, ввезенного в страну, и интернирования всех поляков, независимо от их прежних рангов и чинов. Для подкрепления своих требований железногвардейцы побили стекла в витринах нескольких магазинов и разгромили газетный киоск, где не продавались фашистские листки…

Среди зевак, собравшихся у разбитой витрины, кто-то сказал:

— Чему, господа, удивляться? Пора привыкнуть… Ведь идем к «новому порядку»!

Кто-то ответил:

— О, да… «Новый порядок!» Но не забудьте, это еще пока цветочки… Да, да, цветочки!..

XIII