То, что не убивает

Внутренности супер-пупер-вип зала были практически идентичны обычному (если такое слово применимо) супер-випу. Все отличия заключались в паре жирных отморозков с оружием, стойке с катанами и маленьком сморщенном дедушке, что сидел в одной из бочек по горло в воде. Мы видели только пятнистую лысину, сморщенный лоб, глаза-щёлочки, белоснежные висячие усы и жиденькую бородку, которая плавала в воде посреди розовых лепестков.

— Проходите, — старик растянул губы в улыбке.

— Боже, сколько клише в одном месте, — тихо бормотал Эрвин за моей спиной. — Бани, драконы, сумоисты с татуировками, катаны, сенсей. Супер…

— Приветствую, Мусаями, — поздоровался я. — Как твои кости?

— Я должен проводить в этой бане по двадцать часов в сутки, чтобы не орать от боли, — неторопливо заговорил старик. — В прошлом году мне требовалось всего пятнадцать. Думаю, мои кости хреново, Маки. Залезайте. Мне интересно, зачем вы пришли сюда и покалечили моего человека.

Я стащил полотенце с бёдер, и Эрвин издал такой звук, будто его сейчас стошнит.

— Боже, нет. А можно я просто постою рядом? Это…

— Это неуважение к господину Мусаями, — быстро сказал я, очень выразительно зыркнув на напарника. Не хватало ещё, чтобы он начал валять дурака и провоцировать очень опасного человека.

— Отлично, блядь, — скривился Эрвин, снял полотенце и с выражением плохо скрываемой брезгливости полез в горячую воду. — У нас получится прекрасный бульон из трёх пар старческих яичек.

Вопреки моим опасениям Мусаями от души расхохотался, сорвавшись в конце на свистящий кашель.

— Он мне нравится. Кто это?

Я погрузился по шею, уселся на скамеечку, установленную внутри бочки, и с наслаждением выдохнул. Все раны мгновенно начали болеть и саднить, но ощущения от купания всё перекрывали.

— Друг, бывший сослуживец. Ему можно верить, если ты об этом.

Бороду Мусаями носило волнами туда-сюда, из-за чего она напоминала водоросли.

— Как скажешь, как скажешь… — ответил старик. — Ладно, давай без предисловий. С чем ты пришёл?

— Мне нужно оружие, — чем мне нравился этот японец — с ним всегда можно было говорить в открытую, без утайки, хитростей и подлостей. У него, конечно, были и очень неприятные минусы типа своеобразного кодекса чести и звериной жестокости в отношении тех, кто ему не следовал, но в целом он был адекватней многих в этом сбрендившем городе.

— Какое-то особенное? — Мусаями склонил голову.

Я кивнул:

— Что-нибудь потяжелее.

Старик пожевал губами.

— Надо понимать, денег у тебя нет… — это прозвучало одновременно и как вопрос, и как утверждение.

— Есть, но недостаточно. Пара сотен, не больше.

— Ха! — Мусаями дёрнул головой. — Да уж, и правда недостаточно… Ты хочешь одолжить?

Я вспомнил предыдущие пару раз, когда меня приводили в баню, и поёжился от холода, даже несмотря на то, что сидел в горячей воде.

— Нет. Никаких долгов. Я хотел спросить, можем ли мы сделать что-нибудь для тебя?

Старик одарил долгим взглядом Эрвина, сидевшего в бочке с таким выражением лица, будто это был адский котёл, затем повернулся ко мне:

— Знаешь… Думаю, можете.

— О, отлично. Расскажешь? — я обрадовался, но это было сильно преждевременно, потому что работа могла оказаться очень непростой и мы с Эрвином её бы не потянули.

— Не знаю, слышал ли ты, но у меня сейчас что-то вроде контракта с префектурой нашего района. Они платят мне, а я помогаю очистить нижние уровни от тех, кто их когда-то захватил.

Эрвин навострил уши.

— В прошлом месяце я заключил договор на передачу одного здания, — неторопливо продолжал вещать Мусаями. — Небольшой блок апартаментов, очень старый. Расположен относительно высоко — у нас в районе шесть уровней, он на третьем. Четыре этажа, сорок восемь квартир. Осложнений не должно возникнуть, это всего лишь жильё, а не крепость какой-нибудь банды. Если будет нужно, я помогу со снаряжением и заплачу за работу пятьдесят процентов от суммы, которую заплатил бы своим людям. На покупку пары хороших стволов, — Мусаями подчеркнул интонацией слово «хороших», — вам точно должно хватить.

В воздухе повисли синие цифры.

Сумма была достаточно крупной для того, чтобы покрыть наши расходы, но явно недостаточной для такого нелёгкого дела.

— Может, семьдесят процентов? — осторожно предложил я.

Мусаями поморщился, и температура воды в бочке упала ниже нуля.

— Маки, рынок снаружи, там и торгуйся. Ты меня знаешь. Я не жаден и никогда не пытался состричь с овцы шкуру вместе с шерстью. Мои расценки — реальные. Если хочешь, можешь поискать деньги в другом месте, но я уверен, что никто не даст столько же.

Шестерёнки в голове вращались с бешеной скоростью, интуиция просчитывала, какое решение будет наиболее выгодным. Уйти и попробовать найти ещё что-нибудь? Нет, не вариант. Вряд ли я что-то отыщу с моей-то репутацией мазилы, разве что выбивание денег с должников, а это дело долгое и неприбыльное. Мусаями прав: сомневаюсь, что кто-то предложит больше. К тому же в дело вмешивалось слишком много «если», главным из которых было: «А если я совсем ничего не найду?»