То, что не убивает

Мелкий с высоким воплем бросается на меня и успевает замахнуться. Стреляю в него, но вместо выстрела слышу лишь щелчок осечки. Заслоняюсь левой рукой, предплечье пронзает боль. Рычу от ярости, с лёгкостью вырываю биту, отбрасываю пистолет. Тычок в грудь опрокидывает подростка, тот сучит ногами по асфальту, отползает, лепечет что-то на смеси языков. «Не надо».

Надо.

Когда-то давно, в другой жизни, у меня порвался пакет с арбузом. Огромная переспелая ягода выпала наружу и раскололась, разбросав вокруг сочную красную мякоть. Вспышка воспоминаний была настолько неожиданной, что я застыл на месте с повторно занесённой битой. Эта заминка могла бы стать роковой, но второго удара и не требовалось.

Улов: два пистолета в ужасном состоянии, десять патронов и банка со странными таблетками.

Неплохой стартовый капитал.

20

Грязный подвал. Воздух плотный и тяжёлый от сырости. На трубах собираются капли влаги. Стены из серого бетона покрыты разводами и тёмными пятнами. Под потолком — пыльная лампочка на изогнутом в зигзаг проводе. В углу свалены старые пластиковые оконные рамы, тряпки, стёршиеся покрышки. У стены — длинный самодельный стол из неструганных досок, корявый, но массивный и добротный. На нём настоящий завал: куча пистолетов, тряпки, баночки с оружейным маслом, баллоны с краской и зелёный шуруповёрт. В небольшой картонной коробке и нескольких жестяных банках из-под кофе насыпаны патроны разных видов. Под столом — пустые и полупустые бутылки из-под алкоголя, а также два разбитых и выпотрошенных дрона. На столешнице главенствует разобранный и насквозь ржавый автомат Калашникова с гнилым цевьём. Ещё один, намного более ухоженный, висит на стене: точнее, на паре вкрученных в бетон крючьев. Рядом с ним дышащий на ладан дробовик, короткий пистолет-пулемёт кустарной сборки и обрез с чьими-то инициалами на деревянной рукоятке. В тёмном углу, похоже, кухня: там стоит белая канистра с водой и малюсенькая электроплитка, возле которой завалился набок пакет из супермаркета, доверху набитый протеиновыми батончиками. Пространство у плитки засыпано вскрытыми консервными банками, по мешку для мусора ползают жирные чёрные мухи. Повсюду разбросаны пустые алюминиевые ампулы из-под регенеративной сыворотки и наномашин.

На полу посреди подвала валяются разобранные картонные коробки. На них лежит оборванный, грязный и вонючий старик. Несколько дней… Дней? Может, больше. Да, скорее всего, больше. Не знаю. Короче, этот старик увлёкся своим крестовым походом и попробовал психостимуляторы, найденные на теле очередного барыги. И с тех пор плотно на них подсел. Кто же мог предположить, что эта хрень вызовет у старика моментальное привыкание и так повлияет на его башку? А, впрочем, пофигу. Или нет. Мне почему-то не должно быть пофигу, но я никак не могу вспомнить, почему. Старик — это я? Тогда почему я наблюдаю за ним со стороны? Ничего не понятно.

Лампочка на проводе едва слышно жужжит.

Вертолётные винты жужжат намного громче.

— Капитан, готовность пять минут.

— Есть готовность пять минут, — отвечает старик. Отвечаю я. Надо как-то собраться и думать, что это я. Фу. Кто пустил этого бомжа в вертолёт? Скауты брезгливо морщатся и отводят взгляд. Кто-то скалится и машет ладонью в тактический перчатке возле своего носа, отгоняя вонь. Кто это? Жаль, не различить лица под забралом, а то впаял бы после возвращения тысячу отжиманий за несоблюдение субординации. Тоже мне, чистюля.

— Мужик, иди помойся! — прекрасные белые зубы на уродливых чёрных рожах. «Откуда в этом вертолёте бандюки с улиц? — думаю я, и слышу ответ Майка: «Мы везём их в будущее».

Это всё объясняет. Но не отменяет того, что эти типы меня раздражают. У них за спиной отвратительная фиолетовая лампа, которая бьёт в глаза. А сами они смеются. Почему они смеются? Что мне от них надо?.. Вспоминай, старая башка, вспоминай. О! Таблетки помогут.

— Ты хочешь продать колесо?.. А, ты хочешь сожрать колесо. Ку ту! Ум-му, ру! Вача та мане! — негры хватают меня и тащат к двери вертолёта, за которой почему-то улица Корпа. Странно, мы что, не взлетали? Таблетка проясняет сознание: точно, мне нужна пушка. Но язык не слушается, я что-то бормочу, а проклятые негры ничего не понимают: толкают и пинают меня. Хохочут. Я тоже хохочу, игра мне нравится. Игра же? Мне же тоже должно быть весело. Я уверен, что должно. Нет, мне нужна пушка. Точно. И, наверное, ещё немного таблеток, а то голова опять в тумане. Объясняю — и снова безрезультатно.

— Ладно! — говорю я. — Сейчас покажу, — и лезу в карман. — Вот! Вот! Пушка! Мне нужна пушка! — лица негров меняются — наконец-то до них дошло. — Да-да! — в руках шпаны появляется оружие. — Именно это! Нет, не надо целиться! Не надо… А, чёрт.

Я хочу остановить собственные руки, но они действуют самостоятельно — наводятся, стреляют, наводятся, стреляют. Ноги уводят с линии огня, тело автоматически сгибается, уменьшая силуэт. Откуда старик это умеет? Нет-нет, откуда я это всё умею? Скауты смотрят на нас и аплодируют. «Я не хотел этого! — кричу в их чёрные лица-забрала. — Им надо помочь!»