То есть это

И я согласен с Упанишадами: если вам нужно сделать выбор между действием и медитацией, будет лучше, если вы выберете действие. Оно уведет вас во тьму, но не столь кромешную, как та тьма, в которую вы угодите, выбрав только медитацию. Но, прежде всего, нет никакой необходимости выбирать, ведь у вас может быть и то, и другое! Зачем делать выбор, если у вас может быть и внутренний мир, и внешний мир?

Ибо истина отличается от медитации…

Истина — это не то же самое, что и медитация.

И истина отличается от действия.

Истина — это гораздо больше, чем действие. Истина — это и то, и другое, и больше, чем все это. Вы узнаете это «больше» только если способны создать синтез между внешним миром и внутренним миром, между действием и медитацией. Медитируйте, но позволяйте своей медитации выражаться в действии. Действуйте и позволяйте своему действию становиться частью медитации. Между действием и медитацией нет двойственности, нет антагонизма. Можно действовать медитативно, можно танцевать медитативно.

Когда вы танцуете медитативно, ваш танец начинает приобретать новый аромат: что-то божественное входит в него, потому что, если вы танцуете медитативно, то эго исчезает и танцующий

исчезает. В этом все искусство медитации: исчезновение эго, исчезновение ума. Танцующий стал безмолвным, он освободился от мыслей. Танец продолжается, но танцующий исчезает. Именно это я называю божественным качеством: у вас такое чувство, словно Бог танцует через вас, а вас больше нет.

В одном из самых знаменитых танцовщиков нашего века, Нижинском, по всей видимости, благодаря совпадению произошел синтез между танцем и медитацией. Он не владел медитацией, потому что никогда не учился искусству медитации. Все, должно быть, случилось спонтанно, как следствие всего его усилия погрузиться в танец, его полной сдачи танцу.

И иногда случалось чудо: Нижинский очень высоко прыгал, совершал в воздухе скачки, которые физически невозможны из-за тяготения земли. И зрители просто поражались этому, у них замирали сердца. Нижинский двигался волшебно, как будто для него не существовало земного тяготения, он прыгал очень легко и высоко!

Во-вторых, когда Нижинский начинал опускаться на сцену, он слетал вниз медленно, как перо, словно бы и не спешил опускаться, как будто земное тяготение не притягивало его подобно магниту. Согласно законам науки, это невозможно, но что можно поделать, если это все равно происходит? Даже ученые наблюдали за Нижинским, и они были озадачены.

Нижинскому постоянно задавали вопрос: «Как вам удается управлять своим полетом?» И он отвечал: «Я не могу объяснить это, потому что, когда полет случается, меня просто нет. Я пытался управлять полетом, но всегда терпел неудачу. Всякий раз, когда я пытаюсь управлять полетом, он не случается. Время от времени, когда я полностью забываю себя, когда я совсем покидаю свои пределы, он случается. Полет происходит сам собой, и я не могу управлять им. Я не могу сказать, что завтра я полечу. Вы не единственный, кто удивляется этому. Когда это чудо случается, я сам удивляюсь ему, очень удивляюсь, потому что я становлюсь невесомым».

Медитирующий человек может быть танцором, по сути, гораздо лучшим танцором, чем кто-либо еще. Танцор может быть медитирующим человеком, гораздо лучшим медитирующим человеком, чем кто-либо еще. Художник может быть медитирующим человеком, и тогда у его живописи будет совсем другой аромат, другое благоухание, другая красота.

И это верно в отношении всех действий: что бы вы ни делали, не отрекайтесь от этого, а преображайте это через медитацию. Действие должно преобразовать, не отвергнуть. Мир необходимо преобразовывать, вам нельзя убегать из него. Это возможность, данная вам Богом.

И запомните, что высшую истину нельзя свести до уровня действия или медитации, потому что она — это и то, и другое, и больше, чем все это. Никогда не забудьте это «больше», потому что, забыв его, вы упустите всю суть, вы упустите высшую математику. Она трансцендентна, она превосходит всякую двойственность и полярность. Это не просто общая сумма ее частей, а нечто большее — красота, музыка, поэзия.

Об этом мы узнали от просветленных людей.

Помните о том, что эти Упанишады были написаны не самими мастерами, это записи учеников. Мастера всегда верили в устное слово, и на то есть причины. Мастера никогда не писали книг. Устное слово обладает живим качеством, а написанное слово мертво, это труп.