То «заика», то «золотуха»

— Допустим!.. — И тут же переключилась на ново-старый же всё, хоть и уже вновь же мужской голос, что ещё и перебил Дану, начавшую было опять отвечать и нарисовала же это так же у себя в голове: будто и сам голос, жёсткий и серьёзный, не допускающий возражений; или — как жест остановки, словно бы он и остановил её своей рукой, сидя с ней же рядом. Да и то, и другое, собственно, ей вполне подходило! Как и если бы — он её просто вырубил, находясь в её видовости и зная все нужные ему и

ненужные ей же для этого её же точки. Но нет, к счастью ли опять же, сожалению, но она слышала ещё и бурчание же девушки: просто — уже не придавала этому-ему никакого значения; ведь и если слово взял Алексей, а он же был и кем-то вроде зама Даниила, можно было — спать спокойно и видеть седьмые, а там и девятые сны, проходя пять стадий принятия

: ведь и нечётность — привилегия лишь тёмной стороны. Как и его же всё — темноволосого парня, лет двадцати-двадцати пяти и почти сверстника её же самой, ведь и, может, ещё чуть постарше: хоть и не так же всё, как та же Дана и тот же

Даниил; ну и не так, так же всё и, возможно, как и… все же остальные. Может, и она же сама — была кого-то старше: но и пока же всё — таких не встречала; хоть и с удовольствием бы взглянула на «младшее поколение». Но и если же такое вдруг и могло когда-то случиться, то только — на следующей ступени доверия. И где же ещё она бы могла, кстати, и имена же их, все или «не», узнать. Да и увидеть их… и воочию… в конце-то концов! Пока лишь только вновь фантазируя и воображая, представляя его, как и всех, про себя и в своей же всё голове, перед такими же и глазами, как парня: с короткими тёмно-каштановыми же волосами, такими же широкими бровями и длинными ресницами, серо-зелёными глазами, словно бы

и зелёный лесной же полог на верхушках и серых же скал, ну а в данном же всё и ещё же случае — почти на верхушках и бледных же всё его скул, расположенных по обе же стороны от прямого, хоть и чуть вздёрнутого к концу носа, узкими губами, поджатыми и сжатыми же в одну полосу, как у вечно задумчивого, но и главное вдумчивого во всё и всех и ровным округлым подбородком, чуть приподнятым к нижней же губе, кою он часто же прикусывал, «подбирая» его с ней; одетого в белую кофту с рукавами три четверти, чёрные джинсы и обутого в тёмно-зелёные слипоны, не соблюдая никакой из «эстетик», но и при этом — не будучи ни одним среди всех, ни всеми средь одних: не шёл против «придуманного дресс-кода» — просто его не соблюдал и создавал «свой» сам, являясь «золотой серединой» во всём, казалось ли то перебранок и почти что драк за правду или было далеко и параллельно, всё — было под его чётким контролем и чуткой юрисдикцией и, уже как и «личная победа» для неё, чаще соглашался именно с ней, имея и свою точку зрения при этом. Кто-то это понимал, а кто-то… Дана! Которая была уверена, что: если против Софии — значит за неё. Но он — был за себя и не против кого: совпадая или «не» в том или ином, но и приходя к нужному варианту — всегда спокойным и мирным путём. — Допустим — ребёнок-максималист: открестился от всех и ушёл в себя же всё и любимого. Под- и завис! И «его» решение — только: одно и верное. Он один только — прав! Как ты донесёшь до него «прелести» сублимации, не вытаскивая его из его же скорлупы?