Точка бифуркации

Он старался думать о годе непрерывного движения поменьше, чтобы окончательно не погрузиться в депрессию. Он утешал себя тем, что у него всегда остается шанс бросить здесь биорганизм и спокойно улететь обратно, но почему-то от такой перспективы веяло холодом смерти и предательством к самому себе. Оставалось надеяться еще только на собственный рок, если он вел его за собой все это время, значит, не должен бросить в такой трудный момент. На пути все чаще встречались ручейки, болотистые низины, над которыми с низким гулом летали стаи крохотных и противных насекомых, норовящих залететь в рот, глаза, нос, пришлось активизировать шлем, продолжая дышать наружным воздухом. Мир Арии из-за стекла шлема сразу же отдалился, стал чужим, неуютным. Он и раньше не выглядел уютным, но теперь стал откровенно чужим и враждебным. Поколебавшись, Проквуст убрал шлем, возвращая себя обратно. От назойливых насекомых, которые, впрочем, не наносили ему никакого вреда, он отмахивался отломанной от дерева веточкой: и польза и занятие. Монотонность движения располагала к размышлениям, Георг вспоминал свою человеческую жизнь, оставшихся в далеком прошлом, но таких дорогих для сердца, друзей. По сравнению со сроками жизни, которые были отпущены большинству встречаемых им на своем пути разумных существах, человеческая жизнь казалась короткой вспышкой. Кто он, Георг Проквуст, человек или уже нечто иное? Что потерял он, что приобрел? Почему он, такой обычный человек, получил столь необычную судьбу? Случайный промысел господа или он с рождения предназначался к этой избранной роли? От таких вопросов можно было бы или свихнуться или возгордиться, поэтому Георг с приятным удовлетворением ощущал некий иммунитет от гордыни. Он не был наигранным, он был органической частью его сущности, той, которая была заложена его матерью, прошлой жизнью, друзьями и учителями, а в особенности, тем комплексом вины за загубленную чужую жизнь, которую он носил в себе до сих пор. Господи, думал он, как же все просто и одновременно неизмеримо сложно устроено тобой!

Сегодня Проквуст впервые за шесть дней разрешил себе поспать. Надо было найти место для безопасного ночлега. До этого он, как это не удивительно, в сне не нуждался. Что это, защитные силы, резервы, если да, то откуда они в искусственном организме? Лес вокруг него загустел и сильно вырос. Георг хорошо рассмотрел деревья, они сильно отличались от деревьев его родной Ирии. На здешних деревьях росли крупные и мясистые, без прожилок, листья, а между ними болтались крупные коричневые плоды. Он хотел до них добраться, но лазить по этим стволам было боязно, не за себя, а за сами деревья. На них не было коры, любая царапина оставляла на ярко зеленом стволе рану, тут же заплывающую густым зеленым соком. Проквуст подумал, а вдруг деревьям больно? На всякий случай, он проверил анализатором сок и получил удовлетворительный ответ на пригодность к потреблению. Слава богу, подумал он, хоть с недостатком пищи не будет проблем, тем более, что ее хватило бы еще на пару недель, не больше. Ему везло, за все дни он не встретил ни одного крупного зверя. По сторонам шныряли какие-то мелкие существа, но они явно не представляли для него никакой опасности. Судя потому, как панически они разбегались в разные стороны, не давая себя даже разглядеть, они, таких как он, уже знавали. Георг усмехнулся, представив себе, как дикие и свирепые арианцы отлавливают эту несчастную дичь. Впрочем, почему несчастные? Этот мир вернулся к тому, как был устроен миллионы лет назад, только и всего. Диких арианцев он не видел, чему вначале удивлялся, а потом сообразил, что он подсознательно выбирает себя путь подальше от болот и многочисленных озер и прудиков, а звери, наверняка, там днем и отсиживаются.

Впереди начинался подъем. Проквуст обрадовался, может быть наверху будет посуше? Очень не хотелось спать в окружающей слякоти, даже если отгородиться от нее скафандром. Но подъем не оказался продолжительным, очень скоро впереди забрезжил просвет между деревьями и через пять минут он вышел на берег большой реки. Георг стоял на скалистом берегу, а внизу, метрах в двадцати, простиралась гладь громадной реки. Лес на ее противоположном берегу казался мхом. Вот задачка! Но почему-то Проквуст не спешил размышлять, как переправляться через реку, пока он с наслаждением вдыхал свежий ветерок и любовался открывшимся перед ним простором. Ничего примечательного за рекой не наблюдалось, за исключением с трудом просматривающейся из-за вечного тумана, горы. Она нависала далекой громадой над окрестностями. Удивительно, но рядом не было даже холмика, вот только одинокая гора, и равнина вокруг.

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. — Прошептал Георг.