Точка сборки

А теперь ты смотришь, как кончики твоих лыж показываются из-под снега и опять тонут в нем. Ты месишь этот снег, потеешь, глядишь вокруг и видишь каждую секунду новую картинку дикой природы. Зимнее солнце, бьющее сквозь кедровую хвою, и внизу, под деревьями, солнечная дорожка на укатанном ветрами снегу. Или черные снеговые облака над белыми вершинами, трясущиеся на ветру травинки на выдутой каменистой гряде и тревога от подступающего вечера и снегопада. Или маралы, стоящие по брюхо в сугробах и повернувшие головы в твою сторону. Или острозубый хребет, отделяющий в этих местах Западную Сибирь от Восточной.

Если бы эти замечательные картинки, которые целый день мелькают перед глазами, можно было продавать хотя бы по цене пачки сигарет, то все лесники кордона Аспак уже давно поднялись бы. Приобрели бы себе джакузи с «лендкрузерами», но главное – накупили бы хороших винтовок под самые разные патроны.

В списке приобретений, несомненно, была бы, например, винтовка с подствольным магазином и скобой Генри под патрон кольцевого воспламенения калибра 5,6 мм. Белкуешь с ребятами из Букалу – первозимье, бешеное солнце на свежем снегу, собаки блестят глазами и радостно отряхиваются, лошади стоят заиндевелые, вся тайга ждет лая, выстрелов. Белка цвиркает, злится, дергает хвостом, глядя вниз на собаку. И ты стоишь среди всей этой красоты и радости и после выстрела отводишь скобу Генри вниз – гильза, кувыркаясь, летит в снег, а потом возвращаешь вверх, к шейке приклада, и новый патрончик из подствольного магазина заперт в стволе. А собака, придавив белку, смотрит на тебя, и ты отражаешься в ее глазах до невозможности крутой, как герои вестернов, с этой маленькой ловкой винтовочкой. Тогда еще и ковбойскую шляпу надо купить.

Правда, холодно будет в этой шляпе. Да и механизм со скобой Генри, говорят, плохо на морозе работает.

– Изба, что ли? – спрашивает Володя Двоеруков. И чудесные пейзажи, которые уже начали продаваться в переходах метро, благополучно возвращаются на свои места.

Изба. На крохотной полянке в скрытом месте – мимо пройдешь и не заметишь. Браконьеры с той стороны хребта построили себе низенькую, с земляной крышей избушонку. Это же надо, как удачно наткнулись!

Далеко внизу – плохо различимое сквозь деревья белое неподвижное озеро, напротив – красноватые осыпи Кызыл-Кочко, к востоку – острозубый хребет. Небо неприветливое, начинает смеркаться, поднимается ветер, с деревьев осыпается кухта[13], мокрый от пота свитер холодит тело.

Чтобы пролезть в крохотную дверь, нужно встать на карачки. Сидеть на нарах невозможно, только лежать. Но зато есть железная печка, и внутри уже разгорается береста, Володя подкладывает щепки.

– А я знаете, парни, о чем подумал, пока карабкались сюда? – спрашивает он. – Вот эти старые ружья типа нашей «Берданы» или этой, французской, системы Гра. Я бы не отказался. И хрен с ними, что однозарядные.

Что-то Володю вообще в архаику потянуло. У бердановского патрона пуля обернута осаленной бумажкой, чтобы меньше освинцовывать канал ствола. Вот уж действительно архаика – пуля в бумажке. Хотя можно его понять – крупный калибр, тяжелая свинцовая пуля весом около двадцати пяти граммов, с отличным останавливающим действием. Она летит неторопливо, скорость почти вдвое меньше, чем у винтовок под бездымный порох, но на дистанции в двести шагов пробивает три стальных листа по два с половиной миллиметра каждый.

Винтовка создана Хайремом Берданом, героем Гражданской войны в Штатах. Это то ружье, с которым бродил по своим тайгам арсеньевский Дерсу Узала. Ты берешь ее и чувствуешь тепло их рук на дереве винтовочного ложа. Герой Гражданской войны в Америке и одинокий лесной охотник, для которого все звери братья, – хорошая компания.

Стрелок выдает себя маленьким облачком белого дыма от сгоревшего черного пороха, ну так мы же не на войне, чтобы беспокоиться по этому поводу. Мы вовсе не на войне, как и добрый Дерсу, тут радость от оружия ничем не отягощается, она чистая, детская, восторженная. Эта длинная однозарядная винтовка радует просто так, как радует проходящая мимо изящная девушка, любимая с детства книжка или ощущение своего здорового и крепкого тела.

У Двоерукова двое детей. Мишку учит жена Татьяна, каждые полгода они мотаются в районный поселок сдавать экзамены. Татьяна весело ругается и говорит, что надоела эта учеба хуже горькой редьки. А в самом районном центре, где они жили до этого, ей надоела Володина пьянка. Выбор непрост – школа и магазин или ни школы, ни магазина. И там и там свои плюсы.

Ничего, скоро закончится веселящий газ этой сумасшедшей эпохи, мы перегорим и будем спокойнее. Мы что-нибудь придумаем – какую-нибудь хорошую защиту себе. Привыкнем сдерживаться, бросим пить, поверим в Бога, выучим детей, сами выучимся жить, прицепимся к какому-нибудь паровозику и потихоньку поедем по жизни.