Точка сингулярности

Ощущение тревоги росло не по дням, а по часам. Однако что ему советовал все тот же мудрый Чиньо ещё тогда, при первом знакомстве в Гамбурге? Если судьба загоняет в угол, надо не бегать от нее, а противостоять активно. Ну, что же? Самое активное — это сделать нечто недозволенное, например взять и полететь в Россию. Вопрос — куда. В Москву с Белкой и Рюшиком? Нет, не годится, жену и ребенка жаль, они тут ни при чем… О, придумал! Он полетит один и опять в Сибирь, к Булкину, а уж там они вместе посмотрят, как дальше жить. Разгонов вложит огромные деньги в раскрутку нового эстрадного имени, станет натуральным импресарио для старого друга — то-то обалдеют все эти птицы и деревья во главе с мрачным Грейвом, залегшим на самое дно!

Был конец апреля, Булкин ещё не уехал на традиционную майскую тусовку фантастов в Питер, и Михаил должен был застать его дома. Но дома оказалась лишь Зина.

— Мишка? Как приятно! А ты ещё не знаешь? Юрик уже три месяца живет в Киеве. Скоро поедет в Питер, наверно, через Москву — вот и повидаетесь.

— А что он там делает, в Киеве? — осторожно спросил Разгонов.

— Как, ты и этого не знаешь?! Ну, совсем вы там в своей Москве забурели! Его же Лешка Кречет раскручивает на тамошнем телевидении, уже два диска вышло, группу ему классную подобрали, скоро куда-то в Европу на гастроли поедут…

Она ещё продолжала рассказывать, а Разгонов уже не слышал.

«Вот черт! Тополя, как всегда, „гэбуха обскакала“, а меня эти, орнитологи из тайного общества всемирного контроля! Все надо делать вовремя. Особенно — добрые дела. Грустно», — подумал он.

И только отключился от Томска, как запел телефонный вызов.

— Мишук, — прошелестело в трубке, — это твоя Танюшка. Я страшно, безумно, чудовищно соскучилась без тебя!..

— А ты где?

— Я встречу тебя в аэропорту Сан-Франциско, в главном, только вылетай прямо сегодня…

— Ты с ума сошла!

В этом была вся Верба — придумать какой-нибудь бред и настаивать на нем со всей страстью. Но он уже хотел увидеться с ней, он жаждал, он уже ощущал на себе её руки и губы.

Детали обговорили быстро. А Белке он зачем-то наврал (понятно зачем — так романтичнее!):

— Бельчонок, я срочно вылетаю к Булкину в Киев. Он теперь в Киеве живет.

— Ох, и нажретесь вы там втроем с Кречетом! — грустно вздохнула Ольга.

Собственно эпилог

(Из романа Михаила Разгонова «Точка сингулярности»)

Я оглянулся назад и понял, что купаться действительно не получится. Негде было купаться. Были там волны Индийского или Тихого океана, теперь уже не имело значения. Потому что море исчезло совсем. Песок под моими ногами плавно переходил в каменистое крошево, за которым начинались островки жухлой травы, а ещё дальше — асфальт, и над ним лениво клубился желтовато-белесый туман, он постепенно рассеивался, и на заднем плане проступали очертания улиц и домов — нормальная московская новостройка. Я и раньше-то путал подобные пейзажи, а теперь, после трехлетнего отсутствия в родном городе, не узнал бы, даже если б очень старался. Но Верба вдруг сказала:

— Это Чертаново.

— А-а-а, — протянул я, словно понял нечто важное, потом вдруг вспомнил, что именно в Чертанове раньше жил Редькин, собственно, мы туда к нему и ездили, но было дело ночью, в спешке и все на нервах. Разве узнаешь теперь эти обычные бело-голубые панельные дома. Тем более, когда с ними почему-то соседствуют странные здания сталинской постройки и совсем не московского вида.

Я скосил взгляд чуть вправо и сквозь редеющую дымку разглядел набережную широкой реки, вдоль которой гуляли не обращавшие на нас внимания люди, а по ту сторону водяной ряби стоял какой-то знакомый с детства памятник. Ба, да это же Афанасий Никитин! Тверь. Волга. Наконец, слева прочертился Берлин в виде любимой Кедром станции Цоо со всеми небоскребами и огрызком храма Кайзера Вильгельма. И это уже не удивляло, а только добавляло в картину элемент законченности. Нет, я не прав, элементом законченности стал на самом деле Андреевский спуск и дом президента Кучмы ещё левее Берлина и Чертанова.

Стрелять в подобной ситуации казалось не менее глупо, чем идти купаться в Волгу в апреле месяце. Впрочем, кто мне сказал, что у них там апрель? Точка сингулярности, понимаешь, — понятие не только пространственное, но и временное!

Я стыдливо спрятал пистолет и заметил, как Верба делает то же самое, потому что к нам уже шли.

Из Берлина — Белка вместе с Андрюшкой и котом Степаном.

Из Киева — Лешка Кречет с Юркой Булкиным.

Из Москвы — все безумное семейство Редькиных, включая собаку далматина. И следом спешили два совершенно незнакомых мне парня, но с удивительно располагающей к себе внешностью. Одного из них явно и очень хорошо знала Марина Редькина, я даже посмел предположить, что это её новый муж.

Из Твери в нашу сторону двигалась ещё более славная компания: Тимофей Редькин, Майкл Вербицкий и Паша Гольдштейн — все с бутылками пива в руках.