Точка зрения. О прозе последних лет

При чтении подобных рецензий у читателя может возникнуть впечатление, что этот жанр есть своего рода аллилуйя. Между тем это совсем не так и жанр не виноват. В сложной ситуации — при таком «горноручьистом» потоке рецензионного славословия — находятся те критики, которые профессионально честно и с помощью трезвых эстетических критериев анализируют творчество прозаиков и поэтов, ставя перед ними серьезные задачи. И «героям», и читателям такие «нетипичные» рецензии могут показаться чуть ли не отридательными. Вовсе не безобидное смещение критериев, которое позволяют себе завзятые курители фимиама, болезненно сказывается на объективности оценок, влияет на здоровье литературной ситуации. Создается шкала псевдоценностей, при которой аналитические рецензии выглядят скорее как исключение, а их авторы — странными чудаками, не приемлющими негласные «правила игры».

Но вернемся к А. Парпаре.

Как было отмечено выше, он не только критик, но и поэт. О его книгах, кстати, тоже пишут рецензии, опубликована и статья В. Евпатова «Чувство пути. Заметки о творчестве А. Парпары». «Как увидеть и тем более запечатлеть этот творческий путь?» — задает себе вопрос критик, видимо, в растерянности перед величием пути А. Парпары. И — запечатлевает: «С почти неуловимого, с трепетно чуткого, с малого начинается для А. Парпары поэзия…» Отмечая «своеобразную музыкальность» и «задушевность интонации» А. Парпары, В. Евпатов пишет: «Его стихи вдумчивы, серьезны. Часто насыщены яркими, красочными, точными образами» — и в качестве «образца» приводит строчки: «первый луч, как пятак, по асфальту прокружит, звеня»… В общем, «энергия познания пронизывает все творчество поэта», «обобщение у А. Парпары никогда не бывает поверхностным, случайным. Если он делает философский вывод, значит, имеет на это право».

В. Евпатов не жалеет для своих восторгов никаких слов, эпитеты льются рекой, он даже смешивает жанры, дабы увлечь читателя, скажем, драмой в стихах своего героя: «Его драма — произведение лирическое, психологическое. И в то же время по глубине исследования поэтом времени это произведение историческое, по страстности, весомости, целенаправленности поэтического слова — политическое…»

Поражает сходство приемов, которыми работают А. Парпара (в качестве критика) и В. Евпатов. Модель не столь сложная: безудержный восторг, нагнетание возвышенных эпитетов, раздача дежурных комплиментов, риторические вопросы и восклицания, изобретение псевдокритических терминов-образов, ниспровержение анонимных противников. Все это должно быть щедро прослоено афоризмами вроде: «Настоящий талант не может стоять на месте» (А. Парпара). Хороша частица «не»: она позволяет намекнуть на «недоросших» и еще рельефнее воссоздать облик портретируемого: «Но это отнюдь не элегии, это скорее советы действовать» (В. Евпатов об А. Парпаре)… И что в высшей степени характерно для лакировочных портретов — нагнетание штампов: тут и «пройти долгими дорогами мирных будней», и «познать суровую школу жизни», и «все отчетливее чувствуя пульс», и «живая повседневность»… Таким образом, роль портретно-рецензирующей критики сводится в лучшем случае к своеобразному антрепренерству. Ну и что же в этом дурного, скажут иные, о чем беспокоиться, время само отделит зерна от плевел… Но ведь благодаря волшебному влиянию типографии общественность, которой, по замечанию Пушкина, «печатный лист кажется святым», принимает эти «дружеские похвалы» за истинные суждения о литературе, а развесистые монументы — за реалистические портреты: «Мы все думаем: как может быть это глупо или несправедливо? Ведь это напечатано!»

В заключение, как это ни покажется парадоксальным, мне хочется вступиться за жанр портрета. Когда идешь вслед за логикой индивидуального творчества, многое становится понятным в развитии литературного процесса в целом, в развитии жизни. Это и переводит критику и литературоведение в разряд настоящей литературы.

Жанр, о котором идет речь, — художественный по самой своей задаче, ибо судьба писателя и судьба литературного произведения, свидетелями рождения которого мы все являемся, — сложный, порою захватывающий своим драматизмом сюжет. Нам, современникам, нужно лишь суметь его разглядеть, предварительно расчистив вороха льстивых олеографий…

1983

II