Точки. Современный рассказ

– Нет, это другая работа – «Наличие отсутствия смысла жизни у этернита», – язвительно, в тон мне, ответил Арчи.

Мама ласково потрепала сына по голове:

– Милый, если ты о смысле, то посмотри вокруг. Разве наша жизнь чем-то отличается от твоей? Кэсси с утра до вечера на работе, у нее нет ни мужа, ни детей. Миллионы людей живут без смысла, не испытывают эмоций, не имеют желаний. Годами не видят родных, потому что заняты, заняты…

Я заерзала на стуле – этот упрек был адресован мне. Мама заметила мое движение и мягко накрыла своей ладонью мою, – мол, это я не тебе, так в целом. Но остановиться уже не могла:

– Я таскаюсь по врачам, смотрю глупые передачи по телевизору и готовлю пироги, которые все равно приходится выбрасывать, потому что съесть их некому. На Виг же их не отправишь… Единственное, что придает моей жизни смысл, – это вы, мои дети! Если вас не станет, то на следующий день я умру!

Лицо мамы скривилось, но она сумела сдержать слезы.

– Ну, блин, это циклическая ссылка какая-то, – ругнулся Арчи. – Меня воссоздали, чтоб в твоей жизни был смысл, а я продолжаю жить только затем, чтоб ты не умирала. Вы поймали меня в логическую ловушку.

Он посмотрел на меня долгим взглядом и жестом изобразил, как снимает передо мною шляпу.

Мама пропустила слова Арчи мимо ушей:

– Пойду-ка я к себе, покажу вам мой настоящий торт, – на слове «настоящий» она осеклась, – через коммуникатор, хорошо?

Арчи словно того и ждал. У него было несколько минут, пока мама снимет с себя датчики, выйдет из капсулы и включит обычный коммуникатор. Он снова смерил меня подозрительным взглядом:

– Кэсси, Кэсси… ты совсем не меняешься. Все такой же нечесаный хвостик с «петухами» и очки набекрень.

– Ах, если бы! – сыронизировала я. – Я все же старею, – и назидательно, – а ты нет.

– Ты пять лет не была дома. И «петухов» у тебя на голове всегда ровно четыре. Хотя они и расположены все время по-разному. Хитришь ты, Кэсси…

Я отломила ложечкой кусок виртуального торта и уставилась в угол. Обои внизу у плинтуса были ободраны кошкой. Кошку я не решилась воссоздавать. Арчи ее любил, начнет еще придираться.

– Ну, что опять не так? – вздохнула я.

– Зачем ты нас обманываешь, Кэсси? Нет никакого секретного проекта на Виге. Я ведь нашел твое свидетельство о смерти.

По позвоночнику пробежал холодок. Ощущение было вполне реальным. А он продолжал:

– Я, конечно, ни на что не гожусь в программировании, но мой знакомый хакер вполне успешно взламывает базы государственных служб.

Я молчала. Вкус торта раскладывался во рту на отдельные составляющие: мука – формула Y235, яйцо – формула W115, сливочное масло – формула FBV236…

– Ты погибла пять лет назад. В автокатастрофе. Но ловко замела следы. Твой инфоснимок продолжает жить в сети, пишет программы, компания платит тебе зарплату, на которую ты содержишь мои и свои терабайты памяти. Только вот зачем?

Торт разлагался у меня во рту, вызывая приступ тошноты.

– Я… я просто хотела, чтоб мы были вместе. Ты, я и мама.

– Хех. Как же мы можем быть вместе, милая, когда ни тебя, ни меня – нет?

Мои ладони вспотели. Я подняла их к глазам – искусно проработанный рисунок линий, прожилки поглубже, прожилки помельче. Я вижу, я чувствую свои руки, но много ли это значит?

Я никогда не стану первопроходцем на Арчибальде. И никогда больше не вдохну аромат настоящей сирени.

Ведь уже пять лет, как у меня нет тела. Я этернит. Я фотокарточка. Всего лишь чертов инфоснимок и пара дорогих микросхем.

Я – просто отпечаток памяти на ладони у Бога.

Нина Кромина

Родилась и живет в Москве. Выпускница ВЛК при Литературном институте им. А. М. Горького. Публиковалась в сборниках «Путь мастерства», журналах «Простор» и «Вологодская литература». Лауреат конкурса малой прозы «Белая скрижаль».

Скворцы прилетели

Уложив Наташку на старую, еще брежневских времен, кушетку, укутав ее бабкиным ватным одеялом, Николай подошел к печке, открыл дверцу, зажег спичку, поднес к коре. Огонь облизал поленицу, разгорелся. «Вот так бы всегда, хорошая сегодня тяга», – как будто кому-то сказал он. Но, никого, кроме малой, наревевшейся без матери, в избе не было. Что, в избе? На всей их улице – только он да девчонка, только два дома на всей их улице, его да дачников. Тех еще ветер не принес, а дочку, как ветром сдуло. «Нет, объявится, конечно, когда-никогда. Деньжат подзаработает, сколько-нисколько, объявится. Тут дитя ее, куда ей без нее. А пока с дедом. Хотя, какой я дед, – ни седины, ни бороды. Хоть сейчас в женихи, а тут – в няньках. Да нет, я что, я ничего, это, пожалуйста». А сам кряхтел, держался за поясницу, кашлял.