Точно в сердце

Яркий свет на мгновение озарил пространство и выжег мне сетчатку, ослепив. Пришлось немного выждать, прежде чем внимательно изучить фотографию.

Несколько шагов в нужном направлении.

Вспышка.

Пол относительно ровный, никаких ям или препятствий. Справа комнаты, камера выхватывает в них какие-то механизмы. Слева вдоль коридора тянутся многочисленные проржавевшие трубы разного диаметра, выкрашенные давно облупившейся краской. Иду вдоль них, прослеживая путь кончиками пальцев. Ноги неуверенно ступают то по каменному крошеву среди которого попадается битое стекло, то по чему-то мягкому вроде тряпок. Я стараюсь не думать, что за дрянь может там обитать. Все напоминает компьютерный хоррор, только намного реальнее любой виртуальной реальности, и никтофобия снова протягивает ко мне свои щупальца.

Вспышка!

Свет, точно удар меча обрубает их, давая ощущения реальности. Боже! Где все мои фонарики?! Пожалуй, впредь я буду один приматывать к себе скотчем, и пусть окончательно прослыву юродивой.

Вспышка!

Коридор закончился, я на распутье. Остановившись, несколько секунд прислушиваюсь. Кажется, или слева тянет сквозняком?

Вспышка!

От этого импровизированного стробоскопа уже болят глаза, картинка перед глазами кажется нереальной, в ушах шумит и страх все сильнее завладевает мной, а тени на фотографиях вот-вот превратятся в монстров. Прохожу еще несколько метров. Боже! Неужели это здание такое огромное? А с виду не скажешь. Страшно от мысли, что я уйду в какие-нибудь потайные катакомбы, и меня никто больше не найдет. Пространство расширяется, потолок отступает, выпуская меня в помещение с каменными квадратными колоннами. Что-то щекотно касается обнаженного плеча, и я с визгом шарахаюсь в сторону.

— Мамочки!

Спотыкаюсь и подворачиваю ногу.

— А! — вскрик гулко разносится в стороны. — Бам!

Камера, вырвавшись из при падении, качнулась на ремне и ударилась обо что-то железное, а затем и об пол. Я замерла, сидя в неудобной позе. Потом осторожно выпрямила ногу и перевела дух, прежде чем нащупать кнопку затвора, но он больше не срабатывает. Хана фотику! Сколько же ему досталось за недолгую и насыщенную жизнь.

Оставшись без света, я оказалась на грани паники. Только мысль о Викторе, позволяла держаться. Неизвестно, одумается ли Лерка? Приведет ли помощь? Надо двигаться вперед. Припоминая последнее сделанное фото, я направилась в том направлении, где мне почудился какой-то светлый участок.

Неожиданно я попала в поток сквозняка, который принес запах полевых трав, который надеждой ворвался в затхлое царство мрака и теней.

Что-то глухо стукнуло слева, и я заставила себя открыть глаза, вдруг осознав, что здесь не так уж и темно, как мне казалось. Из-за вспышки я ненадолго ослепла, от страха зажмурилась, не замечая того, а теперь глаза привыкли. Оказалось, что кромешная темнота рассеялась достаточно, чтобы видеть очертания предметов. Я завертела головой, в поисках источника света.

Окно обнаружилось чуть позади меня наверху. Раньше оно было заложено кирпичом и заросло землей почти до самого верха. На радостях поспешила, и снова вскрикнула — наступить на ногу я не могу, сильно подвернула. Как же не вовремя!

Прохромав назад и в сторону — ближе к стене, я наткнулась на другую лестницу, которая выводил прямо на улицу через заколоченный гнилыми досками вход. В отличии от той, у этой даже были перила, да и обваливаться она, похоже, не собиралась.

Подъем заставил попотеть. Я отпрыгала и здоровую ногу, пока поднялась, а ведь еще предстоит добираться до коттеджей, как же я пойду? Этак помощь сюда прибудет только к вечеру. От навалившейся безысходности, по щекам покатились слезы. Я размазывала их грязными руками и, закусив губу, захромала в нужную сторону.

Сбоку вдруг раздалось фырканье, из-за угла вышла Золотая. Лошадка продолжала щипать траву, мерно переступая время от времени.

— О, нет! Я не умею ездить верхом!

Вопреки собственным словам я уже ковыляла в ее сторону.

На Золотой была простенькая уздечка — кажется, такие называют недоуздком — и больше ничего. И как на нее забраться? Как управлять? Все мои познания заканчивались тем, что надо тянуть повод и бить пятками в бока. Кажется…

— Золотая! — позвала негромко, снимая ремень многострадальной камеры с шеи и откладывая ее на обрушившийся кусок каменной кладки.

Но, кажется, лошади не было до меня дела, чего не скажешь о сочной траве, что росла здесь в тени.

Осмелившись, пошла ближе. Витя говорил, что кобылка смирная, надеюсь, так оно и есть. Приблизившись, поймала короткий повод и потянула, ласково приговаривая. Погладила по нежным губам.

— Золотце, помоги мне, пожалуйста. Твоему хозяину очень нужна помощь.