Тойво

– Отнюдь. Я имел в виду крупнейших представителей этого культурного пласта. Тех, кого принято считать авторитетами. Русские обогатили мир всевозможными жанрами и стилистическими приемами. Почитайте Чехова, даже без привязки к быту царской России, это универсальный понятный всем юмор. Почитайте Пастернака, породившего поэзию в прозе. Почитайте Бунина и Куприна, никто лучше них не описывает, что такое любовь. Но именно рассказы. Ведь как только русский садится писать большой роман и пускается в рассуждения, то тут же появляется и зреет то самое эйцехоре, зло, самобичевание, бунт и анархия.

Это можно было бы оставить на совести самих русских, но ведь нет: русским всегда было тесно на ограниченном пространстве. Недаром они в свое время захватили самую большую территорию. Успокоили свою плоть, но не успокоили душу, неся свои идеи по всему миру. Ведь ещё одна роковая особенность русской литературы это мессианство. Этим страдали все. И Гоголь с Лермонтовым. И Пушкин с его «самостоянием». И Гумилёв с его теорией пассионарности русского народа. И Достоевский вспомните его «народ-богоносец». И Тютчев, который уверял читателя, что у России «особенная стать». Это мессианство отводило русскому народу роль спасителя мира и конкретно спасителя западной цивилизации. Правда, от чего именно они собирались нас спасать, никто никогда не разъяснял. Всё это оставалось в области чего-то мистического и провиденциального.

Окей, вы избранный народ, тогда сидите себе тихо-мирно и гордитесь собой в пределах своего дома. Как евреи, знаем мы и таких избранных. Тут Бузек лукаво подмигнул аудитории. Раздались смешки, и что-то неуловимо гневное мелькнуло на лице сидящего рядом Дейва. Только сейчас Тойво стал догадываться про национальность соседа. И ведь точно: на общей планёрке в самом начале Дейва представили как специалиста из Израиля. А Бузек тем временем уже заканчивал.

– Но ведь история знает и другие примеры агрессивного поведения богоизбранных народов. Вспомните, чем кончил третий рейх в Германии? К сожалению, у русских короткая память, их существование всегда было цикличным, они наступали на одни и те же грабли. И история устала их учить, а попросту наказала, преподнеся урок всем остальным. Тут я приведу ещё одного русского писателя, Петра Чаадаева, который пророчески называл свою страну Некрополисом. Он полагал, что Россия существует лишь для того, чтобы преподать миру какой-то важный урок. И угадал: этим уроком стало само исчезновение России.

– Да пошел ты на – Изрек вдруг Дейв, так же вполголоса, что услышал его только Тойво. Что именно он сказал, осталось непонятным. Это прозвучало как русский язык, и первую часть Тойво разобрал, но концовка казалась незнакомой. Вероятно, Дейв ответил Бузеку что-то на его родном польском. Контекст и эмоция, впрочем, угадывались. Этот, кажется еврей, всё больше занимал внимание Тойво. И после окончания лекции он поинтересовался у Дейва впечатлениями. Тот, однако, упрятал поглубже свою эмоциональную бурьку и ответил сухо:

– Вашей группе достался отличный идеолог.

– Я сам впервые вижу Бузека в такой роли. И мне теперь понятно многое в его мотивации работать в проекте.

Было заметно, что Дейв не спешит выкладывать свои карты. Принимает Тойво за соратника Бузека.

– Удивительное дело. Всё же продолжил Тойво После услышанной лекции о русской литературе у меня не возникло желания почитать что-нибудь из этой самой литературы. Не только потому, что я не услышал новых имен или новых книг понятно, я и так славист а уже по тому, в каком контексте всё это преподносилось. Оказывается, это зло, эйце хура?

– Эйцехоре. Вы переврали слово, а господин Бузек переврал всё понятие целиком. Писатель Андреев вкладывал в него совершенно иной смысл, это изначальное зло, заложенное и дремлющее в каждом человеке, а не только в русских писателях. Точно так же Бузек исказил под свои нужды пушкинское слово «самостоянье».

– Это не было оговоркой? Признаться, я слышу такую формулировку впервые.

– И я тоже. Но успел подсмотреть в интернете и правда «самостоянье» упоминается Пушкиным на черновике к своему стихотворению. Потом поэт его всё-таки не использовал, но историкам удалось найти черновик. И Бузеку, надо признать его умение работать с первоисточниками, тоже попалось это словцо. Но посмотрите на контекст, вот. Дейв протянул свой планшет с найденным в интернете фрагментом. Тойво прочел:

Два чувства дивно близки нам

В них обретает сердце пищу

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле бога самого

Самостоянье человека,

Залог величия его.

– Ого! Любовь к родному пепелищу, ещё одно пророчество.

– Это так, и всё же обратите внимание на то, как употреблено слово «самостоянье». Бузек заподозрил тут наличие какой-то гордыни русского народа. Но очевидно же, что речь в целом о любом человеческом существе, о какой-то личностной характеристике человека. Что-то вроде воли.

– Довольно интересно, и все же Бузек в целом был прав про мессианство русских, вам не кажется?