Только для тебя

– Боюсь, что причины, по которым я вышла замуж за Ботолфа, не очень ясны мне самой, Тьюсдей, – призналась Саксан. – Могу тебе сказать, что мне гораздо меньше хотелось сказать «нет», чем примириться с некоторой неопределенностью и выйти за него замуж. Но независимо от того, кончилось бы это свадьбой или нет, я бы позволила Ботолфу уложить меня в постель.

– Да, огонь страсти может прямо-таки воспламенить кровь, – вмешалась Тильда, играя на кровати с ребенком.

– Ты слишком молода, чтобы говорить об этом, – строго заметила Тьюсдей.

– Тодды обучаются таким вещам в колыбели, сестра, – возразила Тильда.

– Замолчи, дерзкая девчонка! – прикрикнула на нее Тьюсдей. – Скажи, Саксан, Ботолфу приятно, что ты испытываешь такую же страсть, как и он?

– Конечно, а почему бы и нет? Тьюсдей грустно улыбнулась:

– Не всем мужчинам это нравится. Я пережила подобное в начале семейной жизни. Я хотела Годрика, и мне нравилось заниматься с ним любовью, но его это шокировало. Его учили, что порядочная женщина не должна проявлять свою чувственность. Он ничего не говорил, просто оставался чужим. Каждый раз, когда он возвращался, я пыталась удержать его своей страстью, пробудить чувства, в которых так нуждалась. Но, сама того не сознавая, я только отталкивала его все дальше и дальше. Эта мучительная игра тянулась два долгих года.

– Что же заставило его измениться? – спросила Тильда.

– Прошло много времени, прежде чем я поняла, в чем дело, – ответила Тьюсдей. – Он как-то остановился у старого друга, который страдал из-за холодности своей жены. Когда Годрик рассказал ему обо мне, тот человек назвал его дураком, и Годрик скоро сам признал это. Только когда я начала от него отдаляться, он наконец понял, как обижал меня.

– Ты отдалялась от Годрика? – с удивлением спросила Саксан.

– Да. Когда тебя много раз отталкивают, становишься очень осторожной. Например, я сказала Годрику в первую брачную ночь, что люблю его, но потребовалось целых три года, прежде чем я повторила эти слова.

– Ботолф ни разу не говорил мне о любви, – призналась Саксан.

– Ох уж эти мужчины. – Тьюсдей покачала головой. – Мне кажется, они не представляют, как глубоко могут нас ранить. Ведь ты его любишь?

– Да, хотя не сразу это осознала. Любовь такая сложная штука. Трудно сказать, как она возникает.

Тьюсдей кивнула и улыбнулась:

– Пожалуй, мужчины видят в любви проявление слабости, а мы знаем, как они боятся показаться слабыми.

– Но Годрик любит тебя, – вставила Тильда.

– Да, сестренка, но прошло немало времени, прежде чем он сказал мне об этом, и часто требуется много кружек эля, чтобы как следует развязать его язык.

– Ботолф может выпить реку самого крепкого вина, но слова любви так и не сорвутся с его губ, – вздохнула Саксан.

– Ты думаешь, он любит тебя?

– Думаю, что любит, но насколько сильно?

– Ты говорила ему, что чувствуешь? – Тильда схватила ребенка, подкатившегося к краю кровати.

– Нет, Тильда, – ответила Саксан, – гордость связывает мой язык, и, кроме того, я боюсь сказать что-то такое, чем оттолкну Ботолфа от себя, предлагая то, чего он не просит.

– Ты права, – согласилась Тьюсдей. – Мужчины – такие загадочные существа. Казалось бы, им должно быть приятно, когда их любят, но это не всегда так. Лучше молчать, если нет уверенности. Ну а помимо этого, ты счастлива, Саксан?

– Да, очень счастлива. Ботолф очень добр ко мне. Он никогда не покидает мою постель, даже когда у меня месячные. Он поклялся в верности, и хотя мы женаты только четыре месяца, я вижу, что это не пустые слова. Он даже не смотрит на других женщин. Я хорошо знаю, какое это счастье для жены.

– В самом деле, огромное счастье.

– Иногда я лежу ночью без сна, смотрю на него и думаю: чего мне не хватает, чтобы заслужить его любовь?

– Тебе всего хватает! – убежденно воскликнула Тильда.

– Какая преданность, – улыбнулась Саксан, переглянувшись с Тьюсдей. – Возможно, дело не во мне, Тильда, но что-то мешает Ботолфу любить меня так, как люблю его я. Иногда я удивляюсь, как он может крепко обнимать меня ночью, желать меня – и никогда при этом не говорить о любви, возможно, даже не чувствовать ее. Но с моей стороны нехорошо жаловаться. Глупо сокрушаться о том, чего у меня нет, когда я имею так много. Большинство женщин позавидовали бы мне.

– Конечно, позавидовали бы, – согласилась Тьюсдей. – Я уже слышала завистливый шепоток. Кстати, когда я познакомлюсь с леди Мери?

Тяжело вздохнув, Саксан объяснила, почему Тьюсдей не может надеяться на встречу с ее свекровью. Понимание и утешение со стороны сестры несколько уменьшили чувство вины, но не тревогу. Затем Тьюсдей начала кормить дочку, а Тильда и Саксан вышли из комнаты.

– Что ты делаешь? – рассердилась Саксан, когда Тильда остановилась в дверях зала, а потом отступила назад, чуть не сбив сестру с ног.

– Дядя Эдрик стоит у дверей комнаты леди Мери и разговаривает с ее горничной Элизабет, – прошептала Тильда.

Саксан попробовала заглянуть через плечо Тильды, но ничего не смогла увидеть.

– Что там происходит?

– Точно не знаю, но Элизабет только что пропустила его в комнату. Пойдем послушаем у дверей.