Только мои грёзы

— Вернитесь в постель, Мин, — сказал он. — Вы еще не окрепли.

— Но я должна знать…

— Возвращайтесь. А я приду попозже поговорить с вами.

Она покорно стала подниматься по лестнице. Но тут она запуталась в полах халата, слишком длинного для нее, оступилась и упала на колени. Джулиан поднял ее. И во второй раз он понес ее на руках, словно беспомощное дитя.

Его злость против тех двоих была забыта. Он был полон сострадания к этой девушке, не по своей вине вовлеченной в зловещую драму, гибельную для нее, не говоря уже о нем. Какая она маленькая и тоненькая, думал он, действительно словно ребенок, положивший голову ему на плечо. Он снова вспомнил того корейского ребенка, такого же беззащитного и слабого. Но вместе с тем Мин не была ребенком, он чувствовал и ее женскую привлекательность. Он с сожалением прогнал мысли об этом, осторожно уложил ее на кровать и укрыл. Сейчас не время и не место для пробуждения желания к ней или к какой-то еще женщине. В разговоре с Клодией он решительно отрицал какие-то чувства к Мин, кроме чисто платонических, категорически отвергая все коварные и низкие обвинения жены, пока ярость не ослепила его…

Он уже хотел оставить Мин, когда вдруг она прошептала:

— Что я сделала? В чем моя вина?

Тут Джулиан снова забыл, что Мин почти взрослая женщина, и стал на нее смотреть как на ребенка, нуждавшегося в защите. Он наклонился к ней и ласково сказал:

— Вы ничего такого не сделали и ни в чем не виноваты. Скорее я виноват, хотя и свалял дурака. Этого можно было избежать, если бы я задержал медсестру на день, но мне и в голову не пришло, что даже моя жена способна на такое…

Мин села на кровати. Взгляд его упал на нетронутый ужин на подносе.

— Прежде чем мы продолжим разговор, вам надо немного поесть. А я спущусь вниз и принесу чего-нибудь выпить.

— Нет, — сказала она тихо. — Сначала, пожалуйста, расскажите, что случилось.

— Послушайте, деточка, мне необходимо выпить перед нашим разговором.

Он невесело улыбнулся.

Пока Джулиана не было, она быстро привела себя в порядок. Джулиан вернулся с двумя стаканами — виски с содовой для себя и слабый бренди для нее.

После того как она выпила и начала без аппетита есть уже холодный ужин, он, стоя у кровати, стал рассказывать ей без обиняков, что произошло. Клодия обвинила его в неверности. Она собиралась подать прошение о разводе и назвать ее, Мин Корелли, в качестве причины.

Джексон, видимо, получил от нее большую взятку и собирался в суде свидетельствовать под присягой, что Джулиан провел ту ночь с Мин и что Джексон застал их вместе, когда принес Мин завтрак.

Мин была так поражена, что сначала даже лишилась дара речи. Она молча смотрела на Джулиана, но он стоял к ней спиной и смотрел в окно.

Затем Мин заговорила тихим дрожащим голосом:

— Но это же неправда. Неправда!

— Да, неправда, — ответил он не поворачиваясь. — Но это не остановит ни мою жену, ни Джексона.

— О, я никогда не любила Джексона. Я знала: он почему-то ненавидит меня.

— Я сам не особенно любил его, но он казался полезным слугой. А хороших слуг трудно найти, и я держал его. Но я думаю, он под башмаком у Клодии. Она может из мужчины веревки вить, когда хочет. И я думаю, они с этим Освальдом договорились вознаградить его за то, что я выгнал его без месячного жалованья… и еще сверх этого. Что за невезение — только я отпустил сестру вчера, как сегодня приехала Клодия.

Мин заставила себя допить бренди, потому что это было нужно ей, чтобы прийти в себя, но ужин она не стала доедать, ей было плохо.

— Но зачем, зачем миссис Беррисфорд сделала такую скверную вещь?

— Потому что всегда хотела от меня избавиться, а я не соглашался на развод.

— Но почему она хотела избавиться от вас?

— Потому, что я отказался в дальнейшем отвечать за ее долги и не одобряю ее образа жизни, который она ведет после моего возвращения с войны. Она давно ненавидит меня, но до этой истории я и не знал силы ее ненависти.

— Не понимаю, как можно вас ненавидеть! — вскрикнула Мин.

Эта безыскусная похвала заставила его чуть улыбнуться, он подошел и сел на стул у кровати.

— Человеческая натура необъяснима, дорогая. Трудно сказать, отчего люди любят и ненавидят друг друга.

— Я так жалею… — Слезы потекли по ее щекам. — Я вас так люблю, и мне тяжело сознавать, что я — причина ваших бед.

— Мин, дорогая, ради всего святого выбросьте из головы, что вы виноваты. Скорее я должен просить у вас извинения за непростительную глупость: я не задержал сестру. Разве ваша тетка не заподозрила самого худшего? Разве мне не следовало понять, какой тут риск, и для вас больше, чем для меня? Я мужчина, и мне следовало предвидеть такие вещи, чтобы предупредить их.

— Но что говорить обо мне, — сказала она сквозь слезы. — Папа умер, и некому теперь обо мне позаботиться.

Он, тронутый жалостью, ответил: