Только невинные

– Невозможно это понять, если ты сама не жила с человеком, который постепенно подчиняет тебя своей воле. Эти люди очень умны. Я не знаю, планируют ли они каждое свое действие заранее, или это у них в крови. Хьюго никогда не кричал, не обзывал меня и уж тем более не бил. Если человека, скажем, запереть в подвале на несколько дней и не давать ему ни есть, ни пить или регулярно избивать его до синяков, то здесь сомнений быть не может – это насилие. Но что, если кто-то так внимателен к тебе, так заботлив, никогда не повышает голоса, помнит о том, что тебе нравится? Разве можно воспринимать это как насилие?

Имоджен обняла Лору за плечи и прижала к себе:

– Но ты же была несчастлива! Не могла же ты не понимать, что это неправильно?

– Я была несчастлива, это правда. Но я не могла понять почему. Если исключить странные сексуальные пристрастия Хьюго, мне было нечего предъявить ему в обвинение. Ничего конкретного. Мне на самом деле трудно описать, как я тогда себя чувствовала.

Лора замолчала. На стене рядом с туалетным столиком висела картина – охотник, убивающий оленя. Интересно, подумала она, кому могла прийти в голову дикая мысль повесить такое произведение в спальне? Но ее настроению картина соответствовала идеально.

Она мысленно вернулась к вопросу Имоджен. Ответить было трудно – у Лоры не было слов, только некий набор мыслей, образов и чувств. Например, она помнила ощущение странной сосущей пустоты где-то в желудке, когда Хьюго бывал ею недоволен. Или невероятную, несоответствующую поводу радость, когда он более или менее ласково ей улыбался. То, что было само собой разумеющимся в нормальных отношениях, в ее браке принимало огромное значение; Лоре было достаточно малейшего жеста доброты со стороны Хьюго, чтобы снова загореться надеждой. Он был хитер, этот кукловод-манипулятор. Он точно чувствовал, когда она доходила до края, и в нужный момент поощрял ее нежным словом или поцелуем. И конечно, со временем эти моменты становились все реже и реже, а потому все драгоценнее.

– Нет, я действительно не могу этого описать. Прежде всего я была, конечно, упряма – я это понимаю, но я была и сильна. Мне было нелегко капитулировать и признать, что мой идеальный брак затрещал по швам меньше чем за год. Никто не сдается всего за год. Нет, мне нужно терпение и время. Но дело в том, что за эти несколько месяцев я растеряла всю свою силу и уверенность в себе. Я начала сомневаться – может быть, он и в самом деле лучше знает, что правильно и что неправильно. Может быть, я слишком остро на все реагирую. Может быть, ситуация абсолютно нормальна, просто все происходит не так, как мне хочется, вот я и злюсь. Проблема была еще и в том, что я, повторюсь, не могла предъявить ему ничего материального. Он всегда делал вид, что прежде всего заботится обо мне, но на самом деле постоянно подрывал мой дух, мою веру в себя и в свою правоту. И я была совершенно одинока. Я бросила работу, с тобой мы не общались, Уилл был далеко, а маме я бы ни за что об этом не рассказала. Так что я видела себя только глазами Хьюго, а в них отражалась глупая, никуда не годная неудачница.

Никогда раньше Лора не говорила этого вслух, и теперь ей было мучительно стыдно. Ветер раскачивал деревья за окном, ветки скребли по стеклу, и она вспомнила бесчисленные ночи, когда лежала без сна, вот так же слушала шорох деревьев и думала, что же она сделала не так. К тому времени она уже твердо верила в то, что любая проблема в их с Хьюго отношениях – это следствие ее собственных недостатков.

– Но как же секс? Прости меня за то, что я поднимаю эту тему, но… я только что прочитала про вашу первую ночь в той комнате. Ведь это было практически изнасилование!

Лора легла на кровать, закинула руки за голову и уставилась на изящную лепную розетку на потолке. Она не была ханжой и всегда легко говорила о сексе, когда это было весело и хорошо. Теперь же разговор давался ей с огромным трудом.