Только один год. Лишь одна ночь

– Ассистент режиссера с того прослушивания. Хочет, чтобы я еще раз пришел. И прочитал монолог Орландо. Это главный герой.

Дэниэл начинает скакать, радостно, как ребенок, и сталкивает муляж миксера в кухне.

– О черт, – и тянет меня за руку, невинно что-то насвистывая.

Оставив Дэниэла в «Икее», остаток дня я провожу под моросящим дождем в Сарпатипарке, учу слова. Дождавшись человеческого времени в Нью-Йорке, я звоню Кейт, снова попросить совета, но оказывается, что я все равно ее разбудил, потому что она в Калифорнии. У их «Гвалта» вскоре начнется полуторамесячное турне с «Цимбелином» на Западном побережье, а в августе они приедут в Великобританию, будут принимать участие в различных фестивалях. Когда я это слышу, мне уже неловко просить о помощи, но Кейт оказывается щедра, как всегда, и уделяет несколько минут тому, чего мне ждать от второго прослушивания. Возможно, придется читать несколько сцен в разных ролях, и то, что меня попросили выучить монолог Орландо, не означает, что меня пригласят именно на эту роль.

– Но мне такая просьба кажется перспективной, – добавляет она. – Эта роль тебе подошла бы.

– В каком смысле?

Кейт громко вздыхает.

– Ты все еще не прочел пьесу?

Я опять смущаюсь.

– Сегодня вечером прочитаю. Слово даю.

Мы еще немного беседуем. Она говорит, что в те дни, когда в фестивальной программе будут выходные, хотела бы попутешествовать, может, приедет и в Амстердам. Я говорю, что буду рад ее видеть. Кейт снова напоминает мне прочесть пьесу.

Поздно вечером, вызубрив вступительный монолог так, что ночью разбуди, прочитаю, я берусь за пьесу. Меня уже клонит в сон, и все дается с трудом. Я пытаюсь понять, что Кейт имела в виду, говоря об Орландо. Наверное, то, что он знакомится с девушкой и влюбляется, а потом снова встречает ее в другом обличье. Только вот Орландо достается счастливый конец.

Когда я прихожу на следующее утро в театр, там практически никого нет, да еще и темно, сцену освещает только один прожектор. Я сажусь в последнем ряду, вскоре загорается верхний свет. Входит Линус, в руках у него папка с зажимом. За ним шагает миниатюрная Петра, режиссер.

Никаких расшаркиваний.

– Начинайте, когда будете готовы, – говорит Линус.

В этот раз я готов. У меня есть намерение.

Оказывается, что это не так. Слова я не путаю, но когда я произношу фразу за фразой, я слышу себя и думаю, как это прозвучало, правильно? Чем больше я на этом зацикливаюсь, тем более странным начинает казаться все, что я говорю, как бывает, когда часто твердишь одно и то же слово, и оно теряет смысл. Я пытаюсь сконцентрироваться, но чем больше стараюсь, тем труднее становится. Вдруг за спиной я слышу сверчка и вспоминаю фойе отеля «Бомбей Роял», Чодхари, Яэль, Пратика, и вот я нахожусь уже в любой точке света, за исключением этого театра.

Когда монолог подходит к концу, я предельно зол на себя. Столько репетировал, а вышло говно. Роль Себастьяна, о которой я даже не задумывался, удалась бесконечно лучше.

– Можно еще раз попробовать? – спрашиваю я.

– Нет необходимости, – отвечает Петра. Они с Линусом перешептываются.

– Правда. Я знаю, что могу прочесть лучше. – Я беспечно улыбаюсь, возможно, это моя лучшая игра за сегодня. Потому что вообще-то я не уверен, что смогу лучше. Я и так уже постарался.

– Нормально было! – рявкает Петра. – Приходите в понедельник в девять. Прежде чем уйти, подпишите у Линуса договор.

И все? Я получил роль Орландо?

Может, мне нечему так удивляться. Все-таки к акробатам и в «Партизана Уилла» меня взяли сразу, и даже с ролью Ларса фон Гельдера вышло просто. Я должен бы испытывать воодушевление. Облегчение. Но, как ни странно, я чувствую себя обманутым. Потому что теперь все это стало для меня важно. А что-то мне подсказывает, что если дело важное, оно не может быть простым.

Тридцать семь

Июль

Амстердам

– Привет, Уиллем. Как самочувствие?

– Отлично, Йерун. А ты как?

– Да опять подагра разыгралась. – Он стучит по груди и натужно кашляет.

– При подагре нога болит, придурок, – говорит Макс, садясь рядом со мной.

– А, да. – Йерун одаривает ее своей самой очаровательной улыбкой и уходит, прихрамывая и смеясь.

– Какой мерзкий тип, – говорит Макс и бросает свою сумку мне на колени. – Если мне придется с ним целоваться, клянусь, я блевану прямо на сцене.

– Помолись тогда за здоровье Марины.

– Ее я поцеловать не против. – Макс с улыбкой смотрит на Марину, которая играет Розалинду, а Йерун – Орландо. – Ах, Марина милая, хоть и слишком корыстная, я бы не хотела, чтобы она заболела. Она такая красотка. К тому же, если она не сможет играть, мне придется целоваться с этим гадом. Лучше бы он слег.