Только с тобой

Из больницы ее выписали через неделю. Физически она чувствовала себя хорошо, но моральное состояние находилось в упадке. На второй план отошли экзамены, выпускной, поступление в вуз. Это все стало далеким и неважным. Тяжело болела бабушка, врачи волновались за ее жизнь. Мама взяла на работе отпуск и целыми днями пропадала в больнице. Она стала угрюмой и неразговорчивой, и Оля невольно чувствовала вину за случившееся.

Но еще большую тревогу вызывал Илья. Первым делом, выписавшись из больницы, Оля побежала к нему домой, но на долгий звонок никто не ответил. Никого не было в квартире ни на следующий день, ни через неделю. Номер телефона оказался заблокированным, группы в социальных сетях исчезли. Не удалось Оле узнать что-то о пропавшей внезапно семье и у приятелей Ильи.

– Да, леший знает, куда Илюха пропал, – пожимали плечами одноклассники. – Может, поступать уехал. Он перед нами не отчитывается.

Позвонила Оля и Жанне, но той тоже не было в городе.

– Жанночка уже в Москве, – ответил отец. – Я ее на подготовительные курсы записал. Ты сейчас не мешай ей, пусть учится.

– Хорошо, – тихо ответила Оля и закрыла дверь.

Так оборвалась последняя ниточка.

Девушка недоумевала, расстраивалась и не спала ночами, мучительно думала, что случилось с ее другом. Ей казалось, что она вдруг очутилась в вакууме, куда не доносились звуки большого мира, где она осталась наедине со своим горем, и никто не придет на помощь.

От этой мысли хотелось плакать, и Оля натягивала на голову одеяло и тихонько выла, боясь разбудить соседей и смертельно уставшую маму. А еще в груди рождалась тревога. зернышко сомнений, зароненных в душу мамой, начало прорастать и развиваться.

«Нет, Илья не такой! – убеждала себя она. – Не такой! – повторяла как мантру, в которую. Хотелось верить.

Однажды она возвращалась из больницы. По привычке поднялась на этаж, где жил Илья, и позвонила. Дверь внезапно распахнулась: на пороге стоял неизвестный мужчина.

– Тебе кого? – грубо поинтересовался он.

– Илья Шереметов дома? – растерялась от напора Оля.

– Не знаю таких. Мы только сегодня переехали, – рявкнул мужчина и захлопнул дверь.

Оля медленно спускалась по ступеням. Домой идти не хотелось, там теперь не пахло живым духом. Не исходили ароматом пироги в духовке, не варился на плите борщ, и чайник не звал к столу призывным свистом. И вообще, никто не встречал Олю радостными возгласами.

– Вот шалава! – услышала она за спиной и оглянулась.

Сзади стояла бабка Аня, первая сплетница их двора. Оля не поняла, к кому относились эти слова, но на всякий случай спросила:

– Здравствуйте Анна Николаевна. Это вы мне?

– А кому же еще? Выгнала хороших людей с насиженного места.

– Тьфу! – сплюнула на пол бабка. – Черт пусть с тобой здоровается, ведьма проклятая! Вот так растишь-растишь дитятку, а он потом из тебя всю кровь высосет и в гроб вгонит.

Анна Николаевна, – попятилась от соседки Оля и подумала, что бабка тронулась умом. – Вы о ком говорите? Кто ведьма? Кого в гроб вгонит?

– Нет, посмотрите на нее! – кричала во весь голос старуха, призывая в свидетели весь подъезд. – Сама чистота и невинность. Раскинула ляжки на выпускном, а кто пострадал? Хороший парень из-за тебя, сучки, чуть в тюрьму не попал. Шереметовы правильно и сделали, что переехали.

– Как переехали? – выпалила ошарашенная Оля. – Куда?

– Конечно, – не слушала ее соседка, – разве мать оставит красивого парня рядом с шалавой. Каждому родителю свое дитя дороже чужого.

– Но…

Оля начала спускаться, но застыла, прижавшись к стене. Девушка шарила руками по шершавой штукатурке, ища опору, но ладони раз за разом соскальзывали. Вся неприглядная правда обрушилась на ее голову и тянула, гнула вниз.

– А что ты с Варварой сделала? – не успокаивалась бабка. – Ей еще не так много лет, жила бы и жила, а теперь в больнице помирает. А все хвасталась чудесной внучкой, вот и получила черную неблагодарность за любовь.

Оля вытащила ключ, вставила его в замочную скважину, но выронила из дрожащих пальцев. Она наклонилась и уже не слушала крики старухи. Мечтала только об одном: быстрее оказаться в спасительной тишине родной квартиры.

Наконец замок открылся, девушка нырнула в прихожую и села на пол: ноги не держали ее. Она зажала уши руками, но избавиться от жестоких слов соседки было не так просто. они каленым железом оставили клеймо на сердце. Оля даже представить не могла, что о ее ситуации узнает кто-то еще, кроме посвященных. А уж то, что насилие расценят неправильно, вообще выходило за рамки понимания.

Но сломали ее жизненную стойкость не слова бабы Ани.

Илья!

Уехал! Не сказал ни слова, не связался с ней, не попрощался.

Оля не могла поверить в такое предательство со стороны любимого. А как же клятвы и заверения в вечной дружбе и верности? А желание учиться и жить в одном городе? Неужели мама была права, утверждая, что Илья не слишком чистый и честный человек.