Только сегодня

Мы остановились у высоких кованых ворот, за которыми пролегала уходящая в темноту подъездная аллея. Я опустила стекло. Деревенский воздух. Он был заметно холоднее, чем в Лондоне.

– Черт, Генри, где мы?

– В мамином поместье. Мы проскочим незаметно. Гарантирую, до завтрашнего утра мы никого не встретим.

– Но она знает, что ты приедешь?

– Ну, типа того. Предполагалось, что приеду на ее званый ужин.

– А почему ты не приехал?

– Не мой формат развлечений.

Мы двинулись по узкой аллее, которая была вся в рытвинах и усеяна овечьими какашками. Впереди в лунном свете стали появляться контуры огромного кирпичного строения. Я подумала, что только такие чудаки из старинных богатых фамилий оставляют свои дома незапертыми. Хотя с подъездной аллеей в милю длиной в этом нет необходимости. В дом мы вошли через черный ход, который вел в теплую и неприбранную кухню. Стол был уставлен противнями со следами подгоревшего розмарина и чеснока. Раковина завалена тарелками, и повсюду, где только можно, стояли бокалы, заляпанные красным вином. Грязное белье свисало из стоявшей на чугунной плите плетеной корзины. Каменный пол затоптан грязной обувью и усеян собачьей шерстью.

– Проходи, – прошептал Генри.

Миновав кухню, мы пошли по узкому коридору мимо дверей, со счета которых я сбилась. Далее попали в большущий холл с мраморными полами, на стенах висели картины с изображением лошадей. Через приоткрытую дверь я мельком углядела гостиную со следами прошедшего званого ужина: сталактиты оплавленного воска на канделябрах, стулья, отодвинутые от стола, облачко дыма, повисшее в воздухе, словно припозднившийся гость, не желавший уходить. На втором этаже Генри взял меня за руку и, проведя через три двери подряд, затащил в большую комнату, где первое, что бросалось в глаза, была кровать с балдахином. Генри тут же принялся разводить огонь в камине.

– Ого, – вырвалось у меня.

– Что?

– Это здесь ты рос?

– Да.

– Ого.

– Что?

– Просто тяжко, наверное, вот отсюда перебраться в Олбани.

Генри усмехнулся:

– Иди на хер.

Кристиана Ташен, прямо скажем, не была рада моему появлению. По большей части она просто игнорировала мое присутствие, что, кстати, было наилучшим выходом из положения. И дело было даже не столько в том, что она пугала меня, просто я понятия не имела, что я могу ей сказать. Обычная учтивая болтовня на фоне ее горя действовала бы раздражающе.

В субботу к тому времени, когда мы с Генри спустились в гостиную, все гости очередного званого ужина уже разошлись – кроме дядюшки Лохлана.

– Ни за что не ушел бы, не повидав вас! – завопил он, оторвавшись от своей тарелки с копченым лососем.

Генри заметно напрягался в его присутствии, что, похоже, лишь подхлестнуло Лохлана взвинтить до предела свое агрессивно-скабрезное поведение.

– Выглядишь ужасно уставшей, цыпочка, – пустился старикан в атаку, как только Кристиана вышла из зала. – Всю ночь кувыркались, да? – не унимался Лохлан, хихикая в тарелку.

Я принялась нарезать хлеб.

– Будешь тост, Генри? – спросила я.

– Нет, спасибо.

Повернувшись спиной к мужчинам, я принялась намазывать на хлеб «Мармайт» и сливочное масло в равных пропорциях.

– Чем собираетесь сегодня заняться? – обратился к нам Лохлан. – Не хотите прогуляться с ружьями?

Генри молчал.

– Джони, ты охотишься? – Старикан уставился на меня, оскалив свои желтые зубы.

– Нет.

– Но ты же не из этих чокнутых веганов?

– Нет!

– Молодчина! – Лохлан встал, отнес свою тарелку к мойке и запустил в таз с водой.

На обратном пути он склонился ко мне и пробурчал:

– Значит, ты глотаешь? – и захрипел мне в затылок, задыхаясь от раздиравшего его смеха.

Я посмотрела на Генри, он гладил Долли, добродушную собаку, и, похоже, ничего не слышал. Лохлан так и ушел, посмеиваясь.

Весь день я провела на диване с книгой «Анна Каренина» в руках и с Долли в ногах. Генри погрузился в толстенный фолиант с биографией человека, о котором я даже и не слышала. В камине потрескивал и урчал огонь. Лохлан, как и обещал, ушел на охоту, так что я могла спокойно шастать на кухню и обратно за кофе и печеньями. Стива и Левин страница за страницей вели скучный разговор о крепостных крестьянах, мое внимание постепенно покинуло книгу, и я сосредоточилась на профиле Генри. Темная прядь волос свисала на лоб, сморщенный от глубокой сосредоточенности. Время от времени он шевелил губами, беззвучно проговаривая слова, которые читал, – процесс настолько интимный, что я смущалась за свое подглядывание.

– Генри, – позвала я, потягиваясь, – как мне сегодня вечером добраться до Лондона?

Долли явно не понравилось, что я нарушила спокойствие. Я почесала ее большую плюшевую голову.

– Хм? – отозвался Генри, возвращаясь в реальность.

– Как мне отсюда добраться до Лондона?

– А, – наконец-то понял меня Генри. – А тебе необходимо?

– Ну, положим, необходимости как таковой нет. Дети уехали на каникулы.

– Тогда почему бы тебе не остаться?

– Просто у меня с собой нет кое-чего необходимого, – заюлила я, зная, что лукавлю.

Выходя из дома в пятницу, я инстинктивно запихнула в сумочку пару запасных трусиков и свою походную зубную щетку.