Только ты

Мачеха рассказывает интересно, в свою очередь сама расспрашивает об Арно, проекте, празднике «Пропавшего студента», и время до утра бежит незаметно. Мы пьем в комнате отдыха травяной чай после посещения сауны, когда отзванивается отец и сообщает, что парни вернулись.

— Целые? — задает главный вопрос мачеха и тут же с облегчением выдыхает: — Ну и слава Богу. Положи их в гостиной, Гриш, теперь до вечера спать будут. И чтобы мне ни один из них на второй этаж ни ногой! Мы с Настей скоро вернемся!

— Стася, в котором часу отлетает Арно?

— В семнадцать пятнадцать.

— Значит, в аэропорту нужно быть к трем часам дня. Ох, надеюсь, дочка, мы его поднимем на ноги. Кажется, твой друг здорово перебрал впечатлений.

Мой друг не просто перебрал, а судя по тому бледному, но абсолютно счастливому виду, с которым Бонне встречает меня, выползая из отцовской машины у художественной мастерской Груно Лесовского — он умер, но неожиданно воскрес и очень рад данному факту.

— Это было незабываемо, Стейси! У Крейзи сумасшедшие друзья! Сумасшедший клуб! И пусть я большей частью ничего не помню, но одно могу сказать точно — подобных этим каникул у меня еще не было!

— Арно, твои родители мне не простят, если увидят своего сына вот таким, с синяком на переносице. Может, поменяем билеты на другой день? (Кни.г.о.л. юб. нет)

— Мои родители, крошка Белль, привыкли видеть меня разным. Подумаешь! Кто в двадцать один не совершал ошибок?.. И у меня контракт, малышка, а следующий самолет в Париж улетит только через два дня. Так что если ты согласна провести со мной эти три часа до отлета, я буду счастлив!

— Арно…

— Все будет хорошо, Стейси! Не переживай! А сейчас лучше расскажи мне, что сказал твой грозный учитель насчет Бродяги, и что ты намерена делать со своей личной жизнью…

— …Матвеева, ты можешь ко мне приехать? Срочно!

Дашка. Снова рюмсает в трубку и шмыгает носом.

— Что-то случилось, Даш?

Мы с отцом только что проводили Бонне, и я стою возле машины, глядя вслед взлетевшему самолету.

— Еще нет, но обязательно случится, если я до завтрашнего утра не приму самое важное в своей жизни решение!

Ну вот. А мне казалось, хоть между Кузнецовой и Збруевым все ясно.

— Кузнецова, а разве ты уже не приняла? Я была уверена, что вы с Петькой для себя все решили. Дашка, прекрати сомневаться! Он всегда тебя любил, сама ведь знаешь.

— Да не в Петьке дело, Настя, — неожиданно скисает в разговоре подруга. Высморкавшись в платок, громко всхлипывает.

— А в ком же? — искренне удивляюсь я.

— В маме. Я ей все рассказала, как только приехала. Все-все! А она… она мне тоже ультиматум предъявила, представляешь?! А я совсем не ожидала от нее, совсем! Думала: уж она-то должна понять.

— Дашка, да в чем хоть дело-то, можешь объяснить?

— Могу. Я позвонила Петьке и сказала, что согласна. Еле ночь вытерпела. Ну, а он… в общем… ждет меня с вещами. Навсегда, понимаешь?

— Понимаю. А мама что? Ведь не посадит же он тебя под замок?

— Да нет конечно! Но мама против брака. Категорически! А Петька по-другому не хочет. Никак не хочет.

— А если поговорить. Попробовать объяснить…

— Пробовала. Не слышит. Говорит, что брак, заключенный в двадцать лет, это завтрашний развод и в девяносто случаев из ста — несчастные, потерянные для настоящих, зрелых отношений молодые люди. И что такая спешка и ультиматум не видится ей началом здоровой семейной жизни. Да и откуда он, мол, взялся вдруг— этот Петька? Когда о нем столько времени не было слышно ни слуху ни духу. И что если я все-таки решу сделать по-своему, то навсегда потеряю ее доверие и впредь смогу рассчитывать только на себя. Потому что она решительно против. Но ведь это настоящий шантаж, Настя! Почему, ну почему у нас с Петькой обязательно ничего не получится?! Почему я непременно захочу показать ему свой неизжитый юношеский эгоцентризм, а он захочет за мой счет самоутвердиться? Да я знаешь уже как напоказывалась? Во! По самую шею! Аж тошнит! Я после всего с него пылинки сдувать готова, а мама… Уехала вот посреди разговора и на звонки не отвечает. По мне, так она самая что ни на есть настоящая эгоистка и есть!

Подруга заканчивает спич на дрожащей и тихой ноте. Всхлипывает неуверенно:

— Правда?

— Даш, я сейчас приеду. Все будет хорошо, слышишь! Мама просто переживает. Наверняка завтра успокоится и будет за тебя рада, а сегодня все это слишком неожиданно для нее.

— Это ужасно, но я все равно уйду к Петьке. Я плохая дочь, да?

Нет, не плохая. А взрослая, влюбленная, и растерянная. Вот-вот готовая сделать серьезный шаг навстречу своим чувствам. Любящая близких, и тем не менее намеренная принять важное в своей жизни решение. Решение стать наконец счастливой и любимой. И мне не составляет труда ей об этом сказать.

Мы проводим с Дашкой всю ночь, а утром, когда я помогаю вынести на улицу сумку, я вдруг замечаю у подъезда синюю «Мазду» Стаса. И самого парня, прислонившегося спиной к машине.