Только вернись

Мне срочно нужно остыть… Ненадолго смыться из дома, чтобы не наломать дров. Воинственная, румяная, прекрасная – Каролина не сдается… Поражает смелостью, с трудом сдерживая обиду. Уж я то знаю, как дрожит ее подбородок, когда ей больно… Как меркнет блеск в глазах, а щеки, напротив, вспыхивают. Знаю… Все о ней знаю. И вижу плод своих «стараний». Похоже, я перегнул палку. Пальцы против воли сжимаются в кулаки, а сердце падает в пропасть. Ей плевать на свободу и мужиков, о которых я не преминул вспомнить. Ей да, а вот мне не очень… Вернее, мне совсем не плевать! Я хочу знать о них все, поименно! Кто трогал то, что теперь принадлежит мне? Восхитительные густые волосы, нежную, как персик кожу, гладкие губы… Кто еще? Ревность туманит разум и застилает глаза. Я ревную ее, черт возьми… К каждому чертовому столбу и любому, кто имеет в штанах яйца.

– Поеду в город, пообедаю…

Кажется, в ее глазах вспыхивают искорки облегчения. Им хорошо, когда меня нет… Без меня, одним. Все лучше, чем терпеть мои подколки. Сажусь в машину и еду в боксерский клуб. Вдыхаю терпкие запахи пыли и пота, переодеваюсь в форму и становлюсь в спарринг с моим давним другом Данилом Булатовым.

– Что ты такой кислый, Вяземский? Бабы не дают? – ухмыляется Даня. Давно же мы не сидели в баре за стопкой коньяка. – Сто лет тебя не было. Что-то случилось? Слышал, ты женился, это правда?

– Правда, – с силой бью его в лицо и тотчас получаю ответный удар.

Валюсь на пол, жмурюсь что есть силы, прогоняя вертящиеся перед глазами цветные искры. Медленно поднимаюсь, чувствуя, как по телу проносится ток. Именно этого мне и не хватало – такой встряски.

– Булатов, не жалей меня, давай еще!

– Не держишь оборону, Глеб! Совсем ослабел. Сколько тебя, братуха, не было? Недели две?

– Бей, говорю!

Данил не жалеет сил. Да и я, будто вкладываю в удары все чувства, что испытываю. Голова проясняется, кровь с силой ударяет в виски, становится легче дышать. Кажется, даже мысли упорядочиваются.

– Рассказывай, брат, что стряслось? – отдышавшись, произносит Данил. Он снимает перчатки и бросает их на лавку.

– Я женился на матери моего ребенка, такие вот дела.

– Зачем? Ребенка можно ведь навещать, дарить подарки и… – мнется Даня. – Или ты… Она тебе тоже нужна? Та дамочка?

– Нужна и не нужна… Черт бы ее побрал. Долгая история, Дань. Она моя любовь из прошлого, но теперь совсем другая – самостоятельная, успешная, свободная. Случайно залетела в мою жизнь и чуть было не упорхнула. Хотела свалить в Америку с моей дочерью, но добрый человек своевременно рассказал о малышке. Я чудом успел, – вздыхаю и вытираю вспотевший лоб.

– Теперь делай все, чтобы не сбежала. Надеюсь, ты прилагаешь усилия?

Прилагаю ли я? Да мы с Карой как кошка с собакой! И секунды не можем провести спокойно.

Оставляю Даню без ответа, многозначительно кивнув. Отчего-то его вопрос зарождает в душе тревогу. Черт, а ведь Каролина может сбежать! Легко! Мы сегодня столько наговорили друг другу… На автомате принимаю душ и прыгаю за руль. Мчусь по вечернему городу, в красках представляя страшную картину… Я вхожу в пустой дом, ступаю по деревянному полу и ничего… Совершенно ничего не слышу, кроме своих шагов и сбившегося в груди дыхания.

Паркуюсь возле ворот, облегченно вздыхая: в окнах горит свет и мелькает телевизор. Значит, не уехала. А Миланка смотрит мультики.

Бесшумно распахиваю входную дверь, стаскиваю обувь и направляюсь в кухню, учуяв потрясающий аромат. Ну ничего себе… Каролина смогла меня удивить – если это ужин, ей-богу, я отблагодарю ее аплодисментами. Она еще не видит меня – споласкивает в раковине чашку и суетливо прячет ее в шкаф. Застываю в проеме и почти не дышу, наблюдая за ее стараниями. Короткие трикотажные шорты облепляют ее аппетитную попку, а тяжелая грудь подрагивает от каждого движения…

– Привет, – хрипло произношу я, решаясь себя обнаружить. Не желаю ее пугать.

– Ох! Я и не слышала, как ты вошел. Господи, а это что? – она взмахивает ладонью, показывая на мою ссадину. – Ты подрался? Глеб, это связано с похищением Миланы? Где ты был?

В ее глазах плещется неприкрытое волнение. К лицу приливает кровь, а подбородок дрожит… А у меня, блять, сердце заходится от радости: я хочу, чтобы она волновалась обо мне… Хочу, чтобы ждала на ужин и старалась для меня… Хочу ее – лгунью и зазнобу, без которой меня сжирает черная тоска.

– Глеб, давай я обработаю. Боже ты мой, хорошо, что Милочка смотрит мультики, она бы испугалась, – тараторит она. Хлопает дверцами и вынимает с верхней полки вату, перекись и еще какую-то фигню. Раскладывает баночки на столе и льет щедрую порцию жидкости на ватный тампон. Ее тонкая ручка вспархивает и опускается на мое лицо. Кара складывает губы в трубочку и осторожно дует на дурацкую ссадину… – Сейчас будет легче. Сейчас все пройдет.

– Кара… – не выдерживаю ее заботы, взмахиваю руками и касаюсь плеч. Глажу нежную кожу, утопая в блестящем взволнованном взгляде. – Спасибо тебе, но это ерунда.

– Где ты был, Глеб? – шепчет она, продолжая осторожно промакивать ссадину.

– Чем это так вкусно пахнет?