Только вперед

Ответ явно разочаровал ребят. Но Витя, кровно обиженный недоверием приятелей к его рассказу, старался теперь поближе познакомиться с чемпионом, чтобы тот подтвердил его правоту.

Витю тоже разочаровал ответ Кочетова, но он еще надеялся, что чемпион не ударит лицом в грязь. Наверно, он все же хорошо плавает. Пусть не как миноносец, но все-таки хорошо. Иначе его вряд ли называли бы чемпионом. Поэтому Витя решил задать еще один вопрос. Правда, теперь он был уже осторожнее.

— А Волгу вы переплывете? — спросил он.

— Переплыву! — не задумываясь, ответил Кочетов.

Витя гордо оглядел ребят, но мальчишки и бровью не повели. Подумаешь, удивил! Волгу и дядя Костя переплывает, и Николай Иванович. Да мало ли людей, выросших в этом приволжском городе, переплывают широченную реку?!

— А туда и обратно переплывете? — настойчиво продолжал допрос Витя.

— Переплыву!

— И без отдыха переплывете? Не выходя на тот берег?

— Переплыву и без отдыха!

Тут уж ребята насторожились. Без отдыха туда и обратно не мог переплыть Волгу ни дядя Костя, ни Николай Иванович. Правда, говорят, что в городе есть два человека, которые переплывают Волгу туда и обратно, но ребята не видали, как эти люди плавают. А раз не видали, так это вилами по воде писано. Может, они в середине пути за лодки или плоты хватаются?

Витя теперь уже с нескрываемым превосходством смотрел на приятелей. «Что, взяли?» — гордо говорили его блестящие глаза.

— Дяденька, — вдруг неожиданно для самого себя сказал он. — А вы туда и обратно и опять туда переплывете?

Сказал это Витя — и испугался. Лучше бы уж не спрашивал. Вдруг Кочетов ответит — «Нет!» — и опять все пропало. Ребята снова подумают, что это какой-то липовый чемпион.

Но спортсмен так уверенно ответил: «Переплыву!» — что сомнений больше не осталось. Конечно, он плавает лучше всех в мире.

Витя все время порывался спросить про веревку с кирпичами, но не находил удобного момента.

— А как же... — вдруг растерянно спросил Федя с Большой Дмитровской — маленький мальчуган, похожий на гриб в своей огромной меховой папахе. На ногах у него были старые, подшитые толстым слоем войлока, отцовские валенки. Казалось, весь Федька и состоит только из этих валенок и папахи. — Как же вы с больной рукой плаваете?

И все ребята сейчас же подумали:

«В самом деле! Как это им раньше не пришло в голову? С больной рукой Волгу не переплывешь! Факт!»

— Да, хлопцы, попали вы в самую точку! — серьезно ответил Леонид. — До войны мог я Волгу много раз туда и обратно переплыть... А вот теперь тяжеловато. Повредили мне руку враги.

Он задумался и замолчал. Нахмурившись, молчали и ребята.

— А может, заживет рука-то? — тихо спросил Витя.

— Конечно, заживет! — встрепенулся Кочетов. — Лето наступит, и айда — поплывем через Волгу!

Ребята сразу повеселели и снова шумно заговорили. Тут наступил удобный момент, и Витя спросил про веревку с кирпичами.

— Эге, да ты настоящий разведчик! Откуда знаешь про веревку? — удивился Леонид, но подтвердил, что все правильно.

Он действительно лечит свою больную руку веревкой. И хотя это лекарство показалось ребятам очень странным, несомненно было одно: Витя говорил правду.

Стояло ясное морозное утро. Лучи солнца падали на снег, и он вспыхивал тысячами огоньков. Вся Волга, насколько видел глаз, была покрыта сверкающей белой простыней.

Ребята гурьбой сбежали на лед и увлекли с собой Кочетова. Здесь мальчишки ломами и лопатами долбили лед. Леонид выбрал себе пешню потяжелее и стал помогать. Вскоре он пробил прорубь и вместе с ребятами быстро расширил ее.

Рыбы, задыхавшиеся подо льдом, жадно бросились к открытой воде. Серебристые головы и хвосты то и дело выскакивали на поверхность. Леонид склонился над прорубью и на миг отшатнулся. Рыба кишела так густо, — ее даже не надо было ловить: просто бери ведро и вычерпывай.

Вскоре хозяйки Мало-Дмитровской, Большой Дмитровской, Волжской и Калининской улиц удивленно провожали глазами странного бегуна, неловко размахивавшего на бегу больной правой рукой. На левой руке у него болталась сетка — «авоська», и в ней шевелился серебристый живой груз — наверно, с полпуда большие жадно разевающих рот рыб.

Это Леонид нес домой с Волги подарок ребят. По тем временам дар был просто царский.

«Зажарю вечером парочку лещей, — радовался Леонид. — Где бы только масла достать? Хоть немного... И вдобавок уху сооружу! Давным-давно уж я так не обедал!»

* * *

Дни Кочетова мелькали быстро, как странички календаря, перелистываемого нетерпеливой рукой. Каждый день был похож на предшествующий, и каждый день приносил что-то новое.

Уже почти полтора года жил Леонид в тыловом приволжском городе.

Уезжая из Ленинграда, он долго думал: «Куда направиться?»

В эти дни Леонид неожиданно для самого себя с болезненной остротой ощутил, что во всем мире, кроме тети Клавы, нет у него ни одной родной души. Друзья есть, а родных — нет. Где-то, кажется, в Днепропетровске, жил его дядя, паровозный кочегар. Но Леонид не знал адреса, да и самого дядю почти не помнил. И жив ли он?