Только вперед! До самого полного!

Решили, что последний вариант во всех отношениях вернее и даже выгоднее для личного состава катера: товарищ воентехник шутку, конечно, понял, но настало время и по-настоящему отблагодарить его; да и другие работники штаба узнают, что на сто втором умеют ценить добро.

И пришлось Максиму уже завтра — в такое невероятно горячее для катера и его команды время! — тащиться в штаб Охраны водного района и выполнить общую волю. Без особого удовольствия шел, даже не раз упрекнул себя в слабохарактерности. Но все сомнения и сожаления исчезли, как только увидел, какой неподдельной радостью озарилось лицо воентехника, когда он взял в руки фашистский кинжал. И еще сразу же понял, что с этой минуты у него, Максима, нет более надежного друга, чем Дудко.

Сумасшедшей чередой мелькали дни. Матросы и Максим были все время заняты самой необходимой работой, и вдруг память подсказала, что не послезавтра, даже не завтра, а уже сегодня придет Борисов с первой официальной проверкой. Что сделать, чтобы навести на катере хотя бы относительный порядок? Но, как ни старайся, ничего не получится: в моторном отсеке любой самый проворный черт ногу сломает, пробираясь через детали и части моторов; на крыше боевой рубки почти непрестанно горит синевато-красное пламя сварки; да и боцман ничего лучше не придумал, как именно сегодня и до самого последнего звена осматривать якорную цепь, ну и растащил ее по всей верхней палубе, где она сейчас и лежит, приводя Максима в бешенство своими кольцами, подобными змеиным.

Конечно, можно использовать власть и на сегодняшний день отменить все работы, проводимые на верхней палубе. Но… Потерянное-то время кто вернет? А оно, время, сейчас в огромнейшей цене.

И все приготовления к появлению начальства Максим свел к тому, что надраил пуговицы шинели и вместо шапки, повидавшей виды, привычной ко всему, надел сравнительно приличную фуражку.

В блокадные месяцы, когда самая малюсенькая кроха любых продуктов была на особом учете, имела свое точное предназначение, порядочные начальники норовили в подчиненную часть попасть обязательно уже после завтрака или обеда, наперед зная, что в противном случае их просто заставят сесть за общий стол. Вот и Борисов появился уже тогда, когда все кастрюли оказались не только старательно выскобленными ложками, но и вымытыми кипятком.

Выслушав рапорт Максима, Борисов поздоровался с ним за руку, приказал личный состав от работ не отрывать и пошел по катеру. Не только по верхней палубе прошелся, перешагивая через кольца якорной цепи, но и на боевую рубку вскарабкался — осмотрел то, что уже сделали сварщики, во всех орудийных башнях побывал, сам убедился, что оба орудия — хоть сию минуту огонь открывай. Заглянул и в кубрики и даже в каюту Максима. Но дольше всего задержался в моторном отсеке, где Разуваев в одиночестве шабрил какой-то подшипник.

— Где остальные мотористы? — спросил Борисов, глядя почему-то не на Максима, а на Разуваева.

Максим ожидал, что Разуваев по обыкновению ответит немногословно: дескать, на заводе детали мотора ремонтируют, но тот подробнейше объяснил, какие и где именно. Почему ответил так — стало понятно уже скоро: Борисов разговор с Разуваевым с большим знанием дела вел.

Какой вывод напрашивается, Максим Николаевич?

Обойдя катер, облазив все его даже самые малые закоулки, Борисов вытер ветошью руки и сказал буднично:

— Если будут спрашивать, я уже ушел в свой штаб. И помни, Максим Николаевич, что тридцатого апреля идем на ходовые испытания.

Ни критического замечания, ни слова благодарности не обронил Борисов, но матросы были довольнешеньки: сам комдив не нашел к чему придраться!

Говорите, не нашел к чему придраться? Нет, дорогие мои, на сей раз вы пальцем в небо попали. Да будет вам известно, что на нашем катере и искать особо не надо, на нашем катере прорех еще предостаточно: нет ни одного спасательного круга, хвачены ржавчиной леерные балки, и так далее, и тому подобное. Он, Максим, если есть в этом необходимость, готов продолжить перечень недоделок, вернее — того, до чего руки пока не дошли. Он, Максим, вообще ни слова не обронил матросам, только для себя на всю жизнь сделал важнейший вывод: командир дивизиона — не формалист, прежде всего его интересует не показуха, не выправка личного состава и умелое козыряние при каждом удобном случае, а конкретное решение задачи, важнейшей на сегодняшний день. А какая задача сейчас стоит перед экипажем их бронекатера? В кратчайший срок поднять на гафеле военно-морской флаг Родины. Не просто поднять, а с полной ответственностью заявить всем, что бронекатер полностью готов к выполнению любого задания командования.

Комдив убедился, что именно этим они и занимаются. Потому и закрыл глаза на все прочее, что будет возможно и даже необходимо сделать чуть позднее.