Толкование путешествий

Преодолевая зигзаги истории, США и СССР приближались к военно-политическому союзу. Травелог советских сатириков, полный симпатии к Америке и американцам, играл в этом сближении свою роль. Впервые для советского читателя авторы подробно и толково рассказывают о внеидеологических реальностях чужой жизни, к примеру об американском футболе, колорадской плотине или кактусах в аризонской пустыне. Фордовский конвейер, от которого в ужас приходил Пильняк, вызывает восторг у Ильфа и Петрова. Они встречались и с самим Генри Фордом, «одной из интереснейших достопримечательностей Америки», и с уважением описывают его внешность, взгляды и род занятий: он худ и легко движется, проводит на заводе целые дни, любит чертежи и ненавидит акции[358]. «И вообще он похож на востроносого русского крестьянина, самородка-изобретателя, который внезапно сбрил бороду»[359]

: народничество все еще двигало перьями.

Никогда не вдаваясь в абстракции, Ильф и Петров шли на острые сравнения двух обществ, советского и американского, в новых и неожиданных измерениях. Их возмущало, к примеру, что американцы не знают своих инженеров, но знают банкиров и торговцев. Разговаривая с проектировщиком Днепрогэса, который теперь строил крупнейшую плотину на реке Колорадо, они дивились тому, что его имя неизвестно Америке. Их гид, сам инженер, объяснил так: «Неужели вы думаете, что Форд знаменит в Америке потому, что создал дешевый автомобиль? […] В вашей стране знаменит совсем другой Форд. У вас знаменит Форд-механик, у нас — Форд — удачливый купец»[360]. Иными словами, Советы ценили технические достижения больше экономических, Штаты наоборот. На этой стадии особенный статус советских инженеров обернулся тем, что они первыми попали под колесо репрессий. Когда Ильф и Петров удивлялись тому, что инженер Томсон известен Америке меньше кинозвезд, самым известным советским инженером был Леонид Рамзин, осужденный в 1930-м лидер «Промпартии», неожиданно помилованный на пике репрессий в 1936 году.

Ильф и Петров колесили по Америке с удостоверениями Правды

и сотнями рекомендательных писем. Они имели автомобиль и шофера с гидом. Последними служили супруги Трон, изображенные в книге под фамилией Адамс. Соломон Трон имел одну из тех фантастических биографий, которые так характерны для fellow-travelers. Он родился в Латвии в 1872 году, в начале века уехал в США, а потом работал инженером на Днепре, в Сталинграде и Челябинске, а также в Японии, Германии, Индии. Из писем его Ильфу и Петрову мы знаем, что он мечтал переселиться из Америки в СССР[361]. Более удивительно то, что Одноэтажная Америка,

показывая этого инженера с иронией и симпатией, не упоминает о его желании эмигрировать в СССР, казалось бы идеологически выигрышном. Вероятно, авторы сталкивались тут с неразрешимыми проблемами. Если герой хочет уехать в СССР, почему он до сих пор в США? Не бросит ли такой рассказ тень на соответствующие органы? Щедро финансируемые и никем не уполномоченные, авторы с понятной тревогой относились к своей роли. По книге рассыпаны прозрачные аллюзии то на Чичикова[362], то на Ревизора.

Сюжетообразующий мотив книги — путешествие через американские просторы на автомобиле вместе с забавными супругами Адамс — местами напоминает автопробег самого Бендера. Но если Остапа окружают нелепые, ни на что не годные жулики, будь они хоть миллионеры, то авторы Одноэтажной Америки сталкиваются с честностью, гостеприимством и трудоспособностью американцев. Об этом удается сказать много и всерьез.

Мы первым делом должны изучить Америку, изучить не только ее автомобили, турбогенераторы и радиоаппараты (это мы делаем), но и самые приемы работы американских рабочих, инженеров, деловых людей, в особенности деловых людей […] В американской жизни есть явление, которое должно заинтересовать нас не меньше, чем новая модель какой-нибудь машины. Явление это — демократизм в отношениях между людьми […] Внешние формы такого демократизма великолепны. Они очень помогают в работе […] и подымают достоинство человека[363].