Толкование сновидений

Через пару минут с Тони уже беседовала целая комиссия – полицейский офицер и мощный компьютер. Тони врал, а машина показывала: человек в беде, переживает тяжелый стресс, возможно, говорит под давлением. Офицер немедленно поднял в воздух тревожную группу. Позвонил спасателям и попросил: вы пока не дергайтесь, но будьте готовы. Потом решил на всякий случай освежить в памяти свою инструкцию. Кряхтя, раскрыл тяжеленный фолиант, и увидел, что слегка недоработал. Инструкция предписывала немедленно разбудить старшего начальника и доложить ему: шеф, мы уже загнали на гору все, что шевелится.

И на гору пошел, обгоняя транспортные машины, вертолет огневой поддержки.

В небе оказалось неожиданно тесно от винтокрылых, причем все уверенно летели на Моннуар. Во-первых, там был ремонтник – видимо, тост Роджера все-таки подействовал. Во-вторых, чрезмерно бдительные спасатели с другого поста, которые тоже сначала в Моннуар звонили, обнаружили, что телефон перманентно занят, и довольно справедливо восприняли снятую трубку как знак больших неприятностей. А еще между горами сновал оголодавшим стервятником аппарат с эмблемой телекомпании. Вот это уж точно была неприятность. Строгая команда с земли ремонтника моментально развернула. Спасателям приказали отвалить на безопасное расстояние и притормозить. А съемочная группа, судя по всему, уже заметила штурмовик и пришла от этого зрелища в нездоровое возбуждение. Потому что пилот у них совершенно оглох, и как ему ни орали: «Назад, придурок, лицензию отнимем!», он только жаловался на помехи и сообщал, что все нормально.

На штурмовике оператор настроил оптику и доложил, что видит перед зданием комплекса «Моннуар» неустановленный вертолет, а тепловой искатель показывает: возле каждой из горнолыжных трасс находится по человеку, все на краю леса, будто в засадах, правда один, похоже, дохлый. Еще через секунду оператор увидел, как из-за комплекса выбежали двое с автоматами и стремительно нырнули внутрь здания. Автоматы оператору крайне не понравились, маски на лицах странной парочки – тем более, а особенно его расстроило то, что им кто-то услужливо открыл дверь. И тепловизор утверждал: в здании около тридцати объектов. А полагалось от силы двадцать.

На армейском штурмовике оператор-наводчик лицо подчиненное. На полицейской машине – наоборот, командир. Поэтому еще через две секунды он нагло соврал, заявив: «Кажется, в меня стреляют», и ювелирно продырявил неустановленному вертолету редуктор. За такое самоуправство его прямо в воздухе разжаловали и уволили. Но главное было сделано – террористы оказались намертво привязаны к Моннуару.

Понятное дело, они здорово обиделись, и тут уж действительно начали стрелять. Полицейские высадились, залегли вокруг комплекса и тоже на славу пошумели. Объединенными усилиями обеих сторон в здании не осталось ни одного целого окна. Полиция старалась по заказу Дитриха, террористы по собственной инициативе. Потом начались переговоры, точнее их имитация. Потом наконец-то подвезли миномет. С безопасного расстояния кинули на Моннуар газовый заряд, и через несколько мгновений в комплексе все упали, и хорошие, и плохие.

А вертолетчика по итогам операции пришлось обратно принять на службу и в звании восстановить.

Конечно, мечтая о том, что этот случай захвата людей в заложники окажется последним, Дитрих здорово раскатал губу. В следующий раз террористы запаслись противогазами. Но в Моннуаре обошлось без жертв, и для меня это было главное. Иначе я бы просто до смерти угрызся совестью. Двадцать лет на горных лыжах – подумать только, двадцать лет! – обогатили меня разнообразным опытом. Только одному я не научился совершенно – убегать и прятаться. Не было повода. И каким бы разумным и естественным ни выглядел наш с Крис побег… Некий внутренний протест я ощутил. Потому что без жертв обошлось, а без поломанных судеб – увы. При чем здесь я, какова степень моей вины, и есть ли таковая вообще, понятия не имею. Но совесть почему-то ноет.

Как будто присутствие рядом битого жизнью отставного русского «челленджера» могло бы помочь моим друзьям – друзьям ведь! – уберечься от серьезных душевных травм. Но ведь могло же! Правда, могло…

Если ты с детства обучен поднимать внутреннюю ногу в повороте, куча нервов потом уйдет на то, чтобы эту порочную технику из себя вытравить. Примерно так же в меня вбит по самую шляпку комплекс «челленджера». Система оценок человека, который всегда ищет оптимальную траекторию, и готов держать ее любыми средствами. На спортивной трассе это единственно верная тактика. Выжать из всего – и из себя в том числе, – максимум. Парадоксально, но в обычной человеческой жизни не так. Здесь небольшая ошибка тоже может стоить жизни, но совсем в другом смысле: ты ошибся, и благодаря этому будешь жить. Опоздал, не пришел, заболел, наплевал – о-па, живой!

Повел любимую в свадебное путешествие и уцелел.