Толкователи

Особенно отвратительно было ей это «грамотное прочтение». Именно так, «грамотным прочтением», фундаментализмом, земные религии искажали даже лучшие намерения своих Отцов-основателей; низводя мысль до формулы, заменяя выбор послушанием, эти проповедники превращали живую объединяющую идею в мертвый и незыблемый Закон. Тем не менее Сати усердно заносила всю информацию в память компьютера, который уже дважды приходилось «разгружать» на мнемокристаллы, потому что она не имела ни малейшей возможности передать Тонгу хоть что-то из той огромной кучи «золотых-слитков-и-мусора», которая у нее уже собралась.

Здесь, вдали от столицы, да еще когда абсолютно все средства связи находились под постоянным контролем со стороны Корпорации, она не могла даже посоветоваться с Тонгом, что ей делать со всем этим материалом дальше, не могла сообщить ему, что нашла нечто действительно заслуживающее внимания. И эта проблема, так и оставаясь неразрешимой, постепенно все разрасталась.

Среди многочисленных «фокусов-покусов» она наткнулась на явление, которое, насколько ей это было известно, отнюдь не являлось на Аке уникальным: это была некая система колдовских значений, которыми якобы обладали различные способы композиции идеограмм и особенно диакритических значков, которые придавали словам конкретный грамматический характер, именной или вербальный – то есть обозначали время, наклонение, число, падеж, – а также классифицировали слова по «Действиям и Элементам» (ибо буквально каждая вещь здесь могла быть классифицирована в рамках Четырех Действий и Пяти Элементов). Каждый значок старой письменности, таким образом, становился ключом к некоему коду, который мог расшифровать только специалист, функции которого были весьма схожи с функциями, скажем, индийского толкователя гороскопов. Сати обнаружила также, что очень многие в Окзат-Озкате, включая и чиновников Корпорации, никогда не стали бы предпринимать ничего серьезного, не обратившись прежде за помощью к такому «Толкователю знаков». Толкователь выписывал их имена и другие «нужные» слова, создавая определенную знаковую композицию, над которой ему предстояло поразмыслить, соотнести ее с весьма впечатляющими, изысканно-запутанными «магическими» схемами и диаграммами, а потом, в соответствии с результатами, предсказать клиенту будущее и дать необходимые советы. «Из-за этого можно даже посочувствовать „моему“ Советнику, – записывала Сати. – Впрочем, нет: ведь Советник и ему подобные и сами устраивают примерно такие же фокусы-покусы. Только политические. Желая, чтобы все оставалось на своих местах, под замком, и действовало исключительно по их приказу. Однако на самом деле его собственный „контроль надо всем“ кончается там, где начинается власть его хозяев над ним самим».

Многие из видов деятельности мазов, оказавшиеся для Сати новостью, имели свои земные эквиваленты. Например, гимнастика, очень напоминавшая йогу и тай-ши, была направлена на развитие не только тела, но и ума; этой дисциплине, по мнению мазов, следовало посвящать всю свою жизнь, ибо ее основная цель заключалась в переходе на более высокую ступень духовного развития и, в частности, в приобретении способности впадать в состояние некоего особого транса или по желанию пробуждать в себе, скажем, боевой дух. В транс, похоже, впадали ради самого этого состояния, воспринимая его как опыт пребывания в изначальном покое и равновесии, а не как опыт «сатори», или «откровения». А что касается молитв… Да и можно ли было здесь говорить о молитвах?

Аканцы не молились.

Это сперва казалось Сати настолько странным и неестественным, что даже мысль о том, что такое возможно, была сразу отнесена ею к категории «не совсем продуманных».

Может быть, я просто не понимаю, что значит для аканцев молитва, думала Сати.